— Алекс… не подумай ничего такого, но ты знаешь, какой сегодня день? То есть после вторника? Твоя мать рассказала Адаму, а он рассказал мне. Тебе не кажется, что дело зашло слишком далеко? Дружище, по-моему, с тобой что-то не в порядке… Алло! Страховая компания «Хеллер».
— Что-о?
— Подожди на линии, пожалуйста.
«Энн Миллер исполнит композицию „Старомодный мужчина“ из фильма „Увольнение в город“».
Я больна рахитом, как ребенок!
«С эдакой пустотой в голове я мог бы выучить иврит, — подумал Алекс. — И стать кем-то позначительнее».
Музыка смолкла.
— Почему это, — вдруг разозлился Алекс, — Адаму можно два раза в неделю погружаться в свою мистику и никто ему слова не скажет, но стоит мне сделать шаг в сторону, как меня тут же записывают в лунатики?
Ответа не последовало. Или связь прервалась?
— Разве тебя не беспокоит, Алекс? — долетело до него, когда он уже положил большой палец на клавишу отключения. — Что у тебя галлюцинации? Возможно, депрессия? Алекс?
Повзрослев, Алекс сохранил в себе один чисто детский дар — способность точно чувствовать, сколько времени осталось до того, как его начнет выворачивать. И теперь он моментально свернул разговор, схватил сумку и бутыль, выскочил из вагона, перебежал на платформу другой ветки и наклонился над путями, на рельсы упала полукруглая лепешка блевотины, а прибывший поезд увез его в самую гущу лондонской жизни. Куда ехать и где выйти — все это словно светящимися буквами было написано у него перед глазами.
2
Выйдя из поезда, Алекс попытался пристроиться к одной замученной жизнью особе, чтобы ее обилеченное и его безбилетное тела вместе протиснулись через турникет. Эта тактика еще никогда не давала сбоя, но на этот раз откуда-то сверху на его плечо упала тяжелая рука, потянула в сторону, и он оказался перед седоволосой женщиной в стеклянной кабинке. Ее левая нога была залеплена пластырем. Она опиралась коленом на пачку книг, которая, в свою очередь, попирала табуретку. Ее очки висели на цепочке. Пластиковая табличка с именем, словно бы написанным от руки, говорила, что зовут ее Глэдис.
Алекс улыбнулся:
— Можно мне?.. Из Маунтджоя, пожалуйста.
Глэдис театрально оттопырила пальцем ухо, что на международном языке жестов означало: «Повтори-ка?»
— Чего-чего? Вам надо Маунтджой?
— Нет-нет. Я только что оттуда…
— Чего-чего? Что-то я плохо слышу.
— Я говорю, только что приехал из Маунтджоя…
— Так вам нужен билет обратно?
— Да нет. Дело в том, что поезд в Маунтджое вот-вот должен был отойти, и я запрыгнул…
