Подполковник за время, проведенное за столом, мог уже стать обладателем кинжала, подаренного самим императором родственнику, или получить личный самолет Сан-Кома. На предложение таких ставок со стороны пленника он сначала отказывался, но отсрочка платежа допускалась при наличии предварительной договоренности.
— Я буду в империи, — возразил на его доводы партнер. — Вас не расстреляют до тех пор, пока я не погашу свой долг, — безапелляционно объяснил он Каянову. — Все, что я проиграю, будет вашим, не сомневайтесь. Император прекрасно знает, что такое офицерская честь и карточный долг.
От партии к партии игра становилась все более упорной. Порой для победы солнечнику не хватало одного очка.
— Вы быстро учитесь, полковник, — с улыбкой заявлял победитель очередного тура, — но все равно идите к капитану посуды.
— А вы-то сами ставили на кон свою жизнь? — после очередного вкусного обеда спросил он у разомлевшего от удовольствия пленника.
— Зачем? Я всегда вовремя могу заплатить по своим ставкам, — ответил Сан-Ком.
— Значит, вас выручает высокая платежеспособность. А просто, как офицер флота, вы бы рискнули сделать такую ставку?
— Это почетно, и я готов ее сделать.
— Так сделайте ее в нашей игре.
— Что можете поставить против нее вы, полковник? Ваш годовой оклад не превышает стоимости одной моей пуговицы на парадном мундире.
— Ну почему же? Достойная ставка у меня есть, и даже две.
— Назовите их.
— Ваша свобода.
— Но ведь это предательство, и вы готовы поступиться своей честью?
— Моя честь — это вторая ставка.
— Если я выиграю, то вы готовы меня отпустить?
— Да, как только мы высадимся.
— И не потребуете от меня никакой защиты?
— Зачем? Император будет мне только благодарен. Вы ведь не откажетесь подтвердить, что обязаны свободой мне.
— Конечно, нет. Так наш разговор вполне серьезен?
— Как никогда ранее.
— Что побуждает вас сделать мне такое предложение?
— Мне надоело рисковать за гроши.
— Нет, это будет неинтересно. Вы умышленно проиграете мне партию, и я не получу удовольствия.
— Нельзя иметь все сразу. Не хотите получить свободу?
— Вы мне нравитесь, полковник. Я никогда не играл на предательство. Мне кажется, что это унижение моей офицерской чести.
— Честь. Офицерская честь. А вам не кажется, что нет чести в том, чтобы, проводя орбитальные бомбардировки, уничтожать миллионы гражданского населения, женщин, детей.
— Но это война. Им просто не повезло. Нашей целью был промышленный потенциал противника.
