Эдмунд катил к столу новую бочку с элем, Элспет несла поднос с плоскими хлебами; она стала раскладывать их, нагибаясь к столу между гостями, продолжавшими жевать и болтать, словно ее не было. Рядом с Клуараном она задержалась, потом как будто запнулась и опрокинула оставшиеся на подносе хлебы на стол. Один плюхнулся Клуарану в суп, еще один — ему на колени. Менестрель остался неподвижен и не поднял глаз. Эдмунд замер, не зная, хохотать или ужасаться. Лучше не привлекать к себе внимания! С облегчением он убедился, что на неуклюжесть Элспет никто, кроме него, не обратил внимания. Проскользнув мимо него с пустым деревянным подносом из-под хлеба, девочка заговорщически подмигнула.
«Слуги — все равно что невидимки!» — сообразил Эдмунд. Уж кто-кто, а он должен был это помнить… Как оба они ни негодовали, Клуаран удачно их замаскировал.
— Нынче вы славно потрудились, ребята! — похвалил их брат Ансельм, выпуская из трапезной. — Теперь ступайте в кухню, пора и вам подкрепиться.
Под конец трапезы Клуаран запел сказание о святом Эркенвальде. Эдмунд присел на груду камыша у двери трапезной, чтобы послушать. Прекрасный голос менестреля хотелось сравнить с птичьей трелью. Когда песнь отзвучала, все благодарно захлопали. Раздались требования спеть еще. Клуаран послушался; теперь он пел на причудливом языке, такого Эдмунд еще не слышал. Но даже не понимая слов, он угадывал смысл: жестокие невзгоды, любовь, ревность, тоска…
Потом монахи потянулись из трапезной в церковь, на вечернюю службу. Клуаран задержался, заведя беседу с тремя гостями — мужчинами с суровыми лицами, в длинных плащах, недовольно скривившимися при его приближении. Тем не менее они отошли с менестрелем в угол и повели тихий разговор. Эдмунд наблюдал за ними в дверной проем, гадая, что у Клуарана на уме, пока его не позвал молодой монах, сказавший, что ему и Элису назначено ночевать в стойле позади настоятельского дома. Их исчезновение не вызвало у Клуарана ни малейшего интереса.
На следующее утро менестрель, ведя их на рыночную площадь, выглядел рассеянным. Задержавшись перед церковью, он достал звенящий мешочек, вытряс на ладонь содержимое и дал Эдмунду и Элспет несколько медных монет.
— Можете купить на рынке еды, — сказал он, указывая кивком головы на лавки на другой стороне площади, где уже шла, несмотря на ранний час, торговля.
— Базарный день был вчера, — удивленно сказала Элспет. — Ничего не понимаю!
— Сейчас весенняя ярмарка, — объяснил Клуаран. — Она продолжается три дня, и нынешняя холодная весна ей не помеха. — С его лица не сходила усмешка, и верно, серые облака в небе заставляли ежиться. — Все потомки Адама одним миром мазаны: пьют и смеются, только и думают, что о забавах. Ничего, мне это только на руку, — добавил он веселее. — Самое время подзаработать!
