Позже Гаэ плакал в темноте на подушке. Завтра же позвонит Матильде, встретится с ней в баре и расстанется. Страшно растрогался от своих добрых намерений. Почувствовал себя в безопасности.
Но ночь — одно, а день — совсем другое. На следующее утро, как обычно, с губ Делии срывались те же звуки, звучали те же сигналы жесткости. У нее начались месячные, и ее, как всегда, просто шатало от боли. В лифте дети поссорились, не могли разобраться, кто первый должен нажать кнопку этажа; они прокатились вниз-вверх, со всхлипами. Семья, которую держит в заложниках трехлетний сопляк.
Матильда была такая спокойная в тот день. Она уже сделала утреннюю пробежку и проголодалась. Пенка капучино на мягких губах, мокрые волосы после принятого душа. Он поворчал немного о своих семейных проблемах, о творческой работе, о жизни молодого мужчины в мерзком и отталкивающем нынешнем обществе. После чего ему стало достаточно грустно, чтобы можно было оправдать утешение, которое вскоре наступило.
Утренний секс перед началом рабочего дня предлагал ощутимые преимущества. С одной стороны, он получил разрядку, с другой — в нем осталось достаточно энергии, чтобы осилить груз боевых стрессов на собрании сценарной группы. Член в идеальной гармонии с головой. Молнии освобожденных гениальных идей.
Мати была такая покорная. И вообще, ему необязательно отказываться от этого! В целом все было неплохо в то время. Продюсер пилотной версии обращался к нему как к Дельфийскому оракулу. Когда ж это было? В марте?
Делия отхлестала, избила его мокрой тряпкой. Потом они сели на кухне. Гаэ с красными полосами на шее и на руках. Дети спали. У Нико собиралась мокрота в легких, и из комнаты доносилось его хриплое дыхание, которое беспокоило. Он сам не удержался и рассказал о Матильде, о поцелуе в парке.
«Собирался тебе рассказать».
«Но не рассказал. Как ты можешь трахаться с другой… тем же самым членом…»
Вспомнив о книге рекордов Гиннеса, Гаэ мысленно спросил: «Интересно, а существует ли мужчина с двумя членами: один для семьи, другой для наружного пользования?»
«Ты влюбился?»
Он покачал головой, не будучи уверенным в себе, в своих чувствах. Думал, ему станет грустно. Но нет, наоборот, он с трудом сдерживал смятение и внутренний жар. Он ощутил себя освободившимся и счастливым. Она не смотрела на него, но Гаэтано чувствовал, что внутренним зрением она впилась в него. Наконец-то он оказался в центре внимания. Это вечер наполнился жизнью, сильнейшим проломом, скачками обманчивого баланса.
