Лицо Алевтины Васильевны каменеет на моих глазах. Мраморный лоб. Мраморные щеки. Мраморные веки.
— Я, Рахиля, никогда не вмешиваюсь в служебные дела мужа. И вряд ли смогу вам чем-нибудь помочь в Данном вопросе.
Мне кажется, что я стою на краю обрыва. Еще немного, и я упаду в черную зияющую пропасть. Нет! Нет! Достаю из кармана Белочкины часики — единственное наше богатство. Подаю мраморной женщине.
Какие красивые у вас часы. Удивительный браслет, когда не видела такой тонкой изящной работы. — Это в Польше делали. Они старинные. Возьмите их на память! Возьмите в подарок.
— Вы что это надумали? Вы видно рехнулись, Рахиля, взятки мне давать. Уберите немедленно.
Тишина. Солнечный зайчик от позолоченного маятника прыгает на розовой стене. Где-то между оконными рамами жужжит последняя осенняя муха…
— Хорошо, Рахиля. Я поговорю с мужем. Я попытаюсь помочь вам.
Судорожно, неистово ловлю ее белые красивые руки. Целую душистые мягкие пальцы.
— Спасибо! Спасибо вам!
— Перестаньте! Успокойтесь.
— Я буду молиться за вас всю жизнь. Я сошью вам много красивых платьев. Вы будете самой красивой женщиной в Омске, самой модной, самой…
У меня не хватает русских слов, и я, как позолоченный маятник, повторяю, повторяю одно и то же:
— Самой красивой, самой модной, самой красивой…
Солнечная тишина парка. Нынче позднее-позднее бабье лето. И паутинки не летают. Просто какое-то блаженное спокойствие в природе. Словно замерла на мгновение. Забыла о прошлом, не ведает будущего. Холодная прозрачная осень заколдовала парк. Звонкие листья, вырезанные кем-то из золотых пластинок, как в надгробных венках… Это дерево в детстве наверняка тянулось ввысь, но потом какая-то непреодолимая сила, сравнимая лишь со страстным желанием, повлекла его к земле, и оно изогнулось, отдалось своей страсти. И что-то нарушилось в его строении. В его сильном организме. Часть ветвей высохла и лишилась листьев. Но! О, чудо! Они не выглядят безжизненными. Тонкие. Гибкие. Страстные. Я прикасаюсь к ним лбом. Губами. Прохладные. Капля дождя или вечерней росы, больше похожая на маленькую льдинку медленно катится по моей щеке, я чувствую ее. Нет, это не моя слеза. Слезы горячие, жгучие. Это не моя слеза. Может быть, небесная. Снова и снова касаюсь губами ветвей. Нежно. Едва-едва. Страстное волнующее желание совокупления кружит мне голову. Хочется сбросить шарф, пальто, сапоги. Все-все, что есть на мне в эту минуту. Ощутить ступнями металлический глянец осенних листьев. Почувствовать прикосновение тонких прохладных ветвей к соскам. Бедрам. Ягодицам. Мне не холодно от этой мысли. Кленовые парашютики невесомо кружатся вокруг меня. Поднимаю глаза. Лазарь. Провожу кончиками пальцев по его холодной щеке, по тонким ветвям. Неуловимая схожесть.
