Мы бредем по парку. Пахнет первым снегом, прелыми] листьями, осенней сыростью.
— Мамочка, когда вернется наш папа?
— Скоро, Зямочка.
— Но ведь война кончилась еще весной.
— Солдаты помогают строить разрушенные города.
— Мы бы тоже помогали папе строить разрушенные города, если бы он разрешил приехать к нему.
— Когда-нибудь мы построим втроем свой волшебный город.
— А кто в нем будет жить?
— Ты, папа и я.
— В целом городе только три человека? Так не бывает.
— Бывает, Зямочка. В мире есть удивительные города.
Сырые деревяшки едва скрипят под ногами. Снежинки? Дождинки? Мелкие капельки. Дрожат, дрожат. Или это люди. Или деревья. Бритый мальчишка с маленьким чубчиком смешно чихает и долго неуклюже вытирает нос рукавом фуфайки. Какая грустная мелодия. Вальс. Где-то далеко-далеко. Тихо-тихо. Небо плачет. Скрипка плачет. Скрипка? Да. Это скрипка. Откуда? Иду по деревянной мостовой. Иду, как завороженная. Я ищу начало музыки. Зачем? Не знаю. Опаздываю на работу. Иду совсем в другую сторону. Правильно! Правильно! Мелодия звучит громче, громче. Ничего не чувствую. Снега, дождя, листьев. Только музыку…
— Гриша!
Я кричу страшно, пронзительно. Он сидит около мятника Ленина.
— Гриша!
— Рахиль, родная! Ты пришла ко мне на свидание. Я знал, я знал, что ты придешь. Я верил! Каждый день верил. Все пять лет.
Прижимаюсь к его горячей щеке. Жар! У него жар.
— Гриша! Гришенька, что с тобой? Ты болен?
— Это пустяки. Это все пустяки. Я встретил тебя! Где Зямочка? Наш Зямочка? Он жив?
— Да! Да! Он рядом. Он дома.
Зямочка смущенно смотрит на Гришу.
— Ты кто?
— Я? Я… твой папа.
— Папа! Папочка! Ты вернулся! Ты построил все города и вернулся! Теперь мы будем строить наш волшебный город. Для тебя, меня и мамы.
Гришины худые руки обнимают крепкие мальчишечьи плечи…
Ночью я выхожу из дома. Я копаю мокрую осеннюю землю. Черную, мягкую, снежную. Я кладу в нее деревянную узорную шкатулку. Это могилка для писем Лазаря. Разве можно хоронить письма? Их надо сжигать. Нет! Я скажу Грише. Потом, позже, когда он окрепнет, поправится. Я скажу правду. Он поймет. Бросаю черные комья на деревянную крышку. Что-то страшно знакомое, жуткое вспыхивает в моем сознании. Развороченные вагоны. Шпалы. «Сегодня май и ты моя!» Где ты, Лазарь? Господи! Что же будет?
* * *
В комнате жарко. Гришу знобит. Я много топлю. Мы лепим пельмени. Бабушка Варвара, Гриша, я и Зямочка. Завтра Новый год.
— Мамочка, надо сделать счастливый пельмень.
— А с чем?
