Снова наступила тишина, затем будто вздох удовлетворения донесся со стороны скамей, на которых теснились зрители.
Внезапно яркий свет залил зал, прогнав мрак. Ворота, ведущие на арену, открылись, пропуская гладиаторов, которые, спотыкаясь, стали спускаться в подземелье.
Все, кто остались из двадцати купленных в Риме рабов. Они сидели плечом к плечу у стены в Велабре, вместе ехали на повозках из Рима в Капую, по Аппиевой дороге, напевая каждый на своем языке.
На остановке в Минтурно кельту удалось разорвать путы и убежать в деревню, прячась среди оливковых деревьев. Стражники нагнали его и били до тех пор, пока его голова не упала на грудь и уже нельзя было определить цвет его волос — они покрылись черной запекшейся кровью.
Лентул Батиат приказал облить его водой. Кельт вздрогнул и поднял голову. Батиат несколько раз повторил:
— Он жив, собака, он жив! Благодарение богам!
Кельта связали и бросили на повозку. По приезде в Капую, когда новые гладиаторы увидели город излучину Вольтурно, а вдалеке мыс и гору конической формы, окутанную серой дымкой, Батиат подошел к Иаиру:
— Ты целитель, Иаир, поэтому тебя и купили.
Он повернулся к Аполлонии:
— Ты жрица Диониса? Хорошо.
Он указал на кельта:
— Хочу, чтобы завтра он уже стоял на ногах. Вам дадут все, что нужно для его исцеления. Но если он умрет или не сможет ходить…
Он долго смотрел на Иаира и уходя сказал:
— Мои ливийские львы всегда голодны.
Иаир намазал тело кельта маслами и снадобьями, растер затылок и бедра, промыл светлые кудри, перевязал раны.
Дыхание кельта постепенно выровнялось. Он приоткрыл опухшие глаза, посмотрел вокруг и сказал, что его зовут Гэл, что он боролся с римлянами и победил их, он воин и не желает быть обреченным на постыдное и низкое положение гладиатора. Он обратился к Спартаку, но тот не понимал его языка. Тогда галл Крикс и германец Эномай, которых тоже купили в Риме, объяснили Спартаку, что кельт призывает их отказаться от боев, поднять мятеж и попытаться бежать. Неужели они не понимают, повторял он снова и снова, что они намного сильнее, если будут действовать сообща, что они могут использовать против стражников оружие, которое выдают им для сражений на арене?
Крикс и Эномай тихо разговаривали. Первый был таким же высоким, как Спартак, но более плотным. Низкий лоб и выступающий вперед подбородок придавали его лицу суровое и упрямое выражение. У Эномая были длинные руки и шея. Его голова, заросшая густыми рыжими волосами, казалась слишком маленькой для такого огромного тела.
