Рейф почувствовал, как Сара напряглась в его объятиях, и сказал:
— О чем бы ты ни подумала, прекрати.
Он хотел успокоить ее, расположить к себе, построив для нее дом ее мечты. Это место должно было помирить их, заставить забыть старые обиды и разочарования. Однако Рейф не мог не чувствовать, что она все равно не ощущает себя дома даже здесь. Что-то переменилось в Саре, отчего-то померкло счастье, от которого заискрился воздух вокруг нее, когда она вошла в дом.
— Сара
— Я вспомнила наш выпускной вечер. — Она подняла голову и посмотрела на него, неуверенно улыбаясь дрожащими губами.
Рейф тоже вспомнил, с какой страстью она прижималась к нему в тот вечер, вспомнил и другие заботы, которые могли серьезно осложнить ему жизнь и разрушить его планы.
— Я не хотел, чтобы ты забеременела.
Сара подняла тонкую бровь, покачиваясь в такт музыке.
— Тогда ты не носил с собой презервативы?
— После того вечера стал.
Он закружил ее и откинул назад, поддерживая под спину. Сара звонко засмеялась — звук, похожий на журчание горной речки недалеко от дома. Он поймал ее за косу, намотал волосы на руку и потянул:
— Почему у тебя нет детей?
Ее улыбка моментально растаяла.
— А почему ты так плохо воспитан?
Проклятье. Рейф не собирался портить этот вечер, но вопрос сам сорвался с языка. Может, ему просто надо было знать, что есть какая-то серьезная причина помимо того, что она ждет подходящего времени. Ему не хотелось, чтобы она любила Доббса так же, как его.
Он был противен сам себе из-за таких мыслей.
— Если не хочешь отвечать, не надо.
Она остановилась, вырвалась из его рук и отошла к перилам балкона.
— Мы с Квентином постоянно пытались завести детей, но я с трудом беременела, а когда получалось, у меня случались выкидыши на раннем сроке.
Господи. Он был еще большей скотиной, чем думал. Такой вариант даже в голову ему не пришел, когда он так бездумно затеял этот разговор. По ее напряженной спине он понял, как сильно ранил ее своим вопросом.
Рейф подошел к Саре и встал рядом с ней, глядя на каменистый обрыв внизу.
— Прости. Я очень жалею, что поднял эту тему, и мне невыносимо думать о том, что ты перенесла. У тебя должен быть полный дом детей с твоими огненными волосами и чудесной улыбкой.
— Да, должен. — Она сжала губы, а потом вдруг выпалила: — А еще мой муж должен быть жив, но я не могу изменить ни то ни другое. Жалею ли я? Разумеется. Три года я только и делаю, что жалею. Мне кажется, эта боль никогда полностью не отпустит меня, но надо как-то жить дальше.
