Несмотря на свое высокое положение в советском прошлом, Владимир Никитович жил очень скромно. Главной ценностью в жизни он считал и считает книги и свою научную работу (научное наследие Владимира Пластуна поистине огромно, но издание его трудов по исламскому Востоку также требует и немалых денежных средств, хотя книгу о Наджибулле он все же смог издать в соавторстве с Владимиром Андриановым.)
Последний раз мы очно виделись осенью 98-го, а в 2000 году Владимир Пластун перебрался жить в Новосибирск, где получил место в Институте истории и этнографии. Мы время от времени созваниваемся и переписываемся, обмениваемся информацией, вспоминаем о прошлом. Владимир Никитович был и навсегда останется в моей жизни тем человеком, который оказал существенное влияние на развитие моего нынешнего отношения к прошлому и настоящему Афганистана. Я многому у него научился и считаю за честь назвать себя его учеником. (Чуть не сказал "студентом". На фарси - это "талиб".)
Володя познакомил меня со многими замечательными людьми из своего окружения. Об одном из них, генерале КГБ Викторе Спольникове, он и рассказывает.
Владимир Пластун
Жизнь и смерть генерала Виктора Спольникова
"Смерть разведчика" - так была озаглавлена крохотная заметка, скорее даже некролог, опубликованный в одной из московских газет и посвященный генерал-майору Виктору Спольникову. Я хорошо его знал. Мы с Виктором Николаевичем работали в одни и те же годы в Иране и в Афганистане. Я никакого отношения к разведке не имел и не имею, за исключением нескольких лет преподавания на полставки в Высшей школе КГБ в области подготовки оперативных кадров для работы в Афганистане в восьмидесятые годы. Даже я тогда не знал, что Виктор Спольников - разведчик.
Обаятельный и довольно общительный человек. И в то же время, как это ни парадоксально, сдержанный и замкнутый. С ним можно было посидеть, поговорить по душам и выпить, причем немало, но он всегда оставался трезвым, оставался разведчиком. Не киношным, а настоящим.
В феврале 1994 года я был в Тегеране на научном семинаре по приглашению иранского правительства. В перерывах между заседаниями бродил по знакомому городу и совершенно случайно встретился с полицейским на углу улиц Фирдоуси и Надыри. Он, довольно пожилой человек, остался служить новому исламскому режиму, но помнит старые монархические времена. И что странно, помнит случай совершенно невероятнейший, когда кто-то из советских разорвал на себе рубаху и кинулся в подъезд дома именно на этом углу.
