С черными волосами, ниспадающими сзади блестящим каскадом шелковых кудрей, и изогнутыми, черными как вороново крыло бровями она являла собой картину восхитительного контраста.
Терзая зубами нижнюю губу, она, сама того не сознавая, делала их более яркими.
— Роуэн, ты на меня глазеешь.
— Ш-ш-ш! Я боготворю тебя. А это совсем другое дело. — Он стянул с ног сапоги и, встав одним коленом на кровать, обнял Гейл за талию и притянул к груди. — А теперь телом засвидетельствую тебе свое почтение.
Роуэн взобрался на перину и, чтобы не затенять каминного огня, оставил занавески по одну сторону кровати открытыми. Не хотел лишать себя удовольствия видеть Гейл. Грудь у нее была такая, какая ему нравилась, — твердая и тяжелая и помещалась в ладони его руки. Темно-розовые соски вызывающе торчали, словно приглашали мужчину прильнуть к ним ртом. От первого прикосновения его рук она вздрогнула и замурлыкала, как кошка, и Роуэн понял, что встретил свою половину.
Она сочетала в себе чистую невинность и чистую страсть. Двойственность восприятия и реальность столкнулись в противоречии, дав начало новому уроку, но Роуэн был готов учиться.
Гейл отдавала себя его рукам; скользя вверх по грудной клетке, они оставляли за собой жгучий след удовольствия. Расставив пальцы, он взял в ладони ее грудь и стиснул, заставив ахнуть, поглаживая и пощипывая при этом соски так, что у Гейл подогнулись колени. Получать удовольствие и не платить ему тем же представлялось ей преступным. Но в первые минуты ей хватило сил лишь на то, чтобы сохранить вертикальное положение.
Когда он вновь прильнул к ее губам, она наслаждалась поцелуями, в то время как ее душа постигала великую силу мужских рук, ласкающих ее обнаженную спину, плечи, руки и живот. Прижав ее к себе еще крепче, он не оставил на ее теле ни одного уголка, до которого не мог дотянуться. От теплого трения его манишки грудь Гейл отяжелела и набухла.
— Роуэн… я буду одна раздетая… в этом… процессе?
На его губах расцвела улыбка плута, который не спешил с объяснениями правил игры.
— Подожди.
Откинув покрывало, он уложил ее в постель, но укрывать не стал, чтобы не лишиться удовольствия лицезреть Гейл и дальше.
— Вы нужны мне, мисс Реншоу, теплая и нагая, распростертая в этой постели в ожидании меня.
— Так пойдет?
Она в игривом послушании вытянула руки и ноги, не сознавая, какой хаос устроила в его душе, нарушая план действовать медленно и нежно.
Гейл ожидала, что Роуэн ответит шуткой, но у него потемнели глаза, и он навис над ней. На смену его рукам пришли губы, разжигая в ней желание всякими немыслимыми способами. И этот нежный натиск Гейл не хотела сдерживать. Льнула к нему, подстегивала, приподнимаясь над матрасом, подставляла свое тело его проворному языку и шелковым губам. Зарывшись пальцами в его волосы, она закрыла от блаженства глаза, когда он начал целовать ложбинку между ее грудей и углубление пупка на животе.
