Ухватившись за ручки, она приподняла поднос и от его тяжести ахнула. Человек менее упрямый освободил бы его от части ноши, чтобы сделать легче, но, поглощенная своими беспорядочными мыслями, она об этом даже не подумала.
«Если бы только влечение, которое я к нему испытываю, носило физический характер. Но чем лучше я его узнаю, тем сильнее хочется находиться рядом. С каким уважением он относится к своим слугам, как разговаривал сегодня с пациентами, — мой отец всегда говорил, что истинную природу характера джентльмена выдаст его обращение с простым человеком. Но почему меня так волнует характер Роуэна? Почему так важно, что он думает обо мне и о разных вещах?
Это важно, потому что я в него влюбилась».
От сделанного открытия у нее онемели пальцы, и оборвалось дыхание. Тяжелый поднос с пузырьками и другой лабораторной посудой из тонкого стекла выскользнул из рук и с разрывающим душу дребезгом ударился о твердь пола. Дорогое стекло со звоном разлетелось на мелкие осколки, Гейл от своей неуклюжести в ужасе вскрикнула и, борясь с бесполезными слезами, бросилась на колени в попытке спасти хоть что-то из осколков.
«Он придет в ярость, когда увидит… что я наделала. Веду себя как дурочка, потому что отдала сердце человеку, который с трудом меня переносит».
— Не двигайтесь, — мягко, но повелительно прозвучал его голос из дверного проема.
— Прошу прощения за этот беспорядок. Я могу все убрать…
— Нет! Не двигайтесь!
На этот раз команда прозвучала тверже и с неожиданной настойчивостью, заставившей ее замереть на месте. Гейл в растерянности выпрямилась. От стыда ее щеки пылали. Что теперь? Набросится ли он на нее с упреками прямо здесь, на месте, или нанесенный ущерб гораздо больше, чем она думает?
Роуэн зажег несколько ламп, чтобы хорошо осветить место происшествия, и подошел к ней.
Не успела Гейл спросить о его намерениях, как он наклонился и с помощью носового платка расчистил перед ней участок от наиболее крупных и острых осколков. Затем опустился на одно колено и начал осторожно собирать стеклянные осколки с подола ее юбки. Только теперь в сиянии света она увидела, что низ юбки превратился в сверкающую кайму едва различимого стеклянного крошева.
— Я могла бы все стряхнуть, доктор Уэст.
Во рту у Гейл пересохло, и она с трудом проглотила комок, вставший в горле при виде Роуэна у своих ног — в такой близости и заботливой сосредоточенности.
— Стойте спокойно, Гейл.
И она застыла, плененная невероятной галантностью.
