— Я очень рад, что вы меня поняли, — искренне обрадовался Иван Семенович.
Авдошкина остановила меня в тот же день:
— Семеныч приставал? — то ли спросила, то ли утвердила она. — Правильно. Без этого никуда. Не пробьешься… надо вступать…
— Моть, ну откуда ты все знаешь? — я уже чувствовал, что закипаю.
— Как откуда? Ты что, слепой? Ты знаешь, как он сам защищался? Приехал лапоть лаптем из Днепропетровска своего и сразу в комсорги… Я ж ему всю диссертацию просчитала на линейке… все точки поставила и все кривые вывела, а он пока по лесенке, по лесенке… Уже в партбюро…
— И мне что ли? — закипятился я.
— Коль, дурак ты, я тебе скажу, ты не обижайся только… Зачем тебе по кабинетам, у тебя ж мозги какие, а ему чем брать? Только я тебе так скажу: Авдошкин мой никак не мог пробиться, пока не вступил — а раз! — и пошло… Ты старших-то слушай…
— Ладно, Моть! — я соглашался быстро. Все меня учили, и я привык уже. Андрей тоже учил — тот совсем другому.
— Ты с Люськой познакомился? — спросил он.
— Как? — удивился я. — Ты же меня сам представил.
— Ну, это только представил… а так… — он покрутил рукой в воздухе…
— Я что-то не то сделал? Ты скажи, Андрей, может быть ты…
— Ноу, ноу, ноу! — он вообще был англоманом. — Я просто хотел тебе сказать, чтоб ты языком не болтал — все обратно вернется…
— Куда?
— Сюда, — он как-то сосредоточился, даже брови сдвинул.
— Что вернется?
— Слушай, Коля, наивность это превосходное качество для жизни, но иногда хуже подножки!
— Объясни!
— Ты знаешь, кто она?
— Люся? — удивился я.
— Да! — просто воскликнул Иванов.
— А почему это обсуждать надо…
— У вашего завлаба, Бороды, есть свояк, ты знаешь что такое свояк? Брат жены, — он всегда сам отвечал на свои вопросы. — У свояка есть сводная сестра, это ее дочь.
— Кто? — запутался я в родстве.
— Люся. Дочь сводной сестры брата жены Бороды…
— И…
— А свояк — это замдиректора патентного… понял?
— Так они, что — после работы проводят семейное межведомственное производственное совещание по селектору каждый день? — разозлился я.
— Ты же светский человек, Николай, — эта новость меня сразила.
За бутылку спирта, которую я выменял на пакет термопар у «эксплуататоров» — так мы звали цеховую бригаду эксплуатационников, Михалыч подобрал мне все недостающие фланцы, болты, переходы, стяжки, а чего еще не хватило — выточил. Теперь я мог на своем столе делать один то, что раньше на огромном стенде всей лабораторией… а проще сказать: на каждый опыт три минуты. Пеки точно, как блины на сковородке. Сходство не образное, а фактическое… Я приходил в шесть утра, включал все свое хозяйство и грел часа три, четыре, а потом, когда все уходили на обед, работа замирала, никто ничего не включал и не выключал, и напряжение в сети переставало скакать — я проводил свои опыты и пек данные. Самописец взвизгивал от восторга, лента шипела, потихоньку, от удовольствия хрюкал клапан, и на душе было просто и пусто, потому что душа уходила в то, что я делал руками, а это всегда успокаивает и укрепляет.
