Она была возбуждена. Груди ее свободно двигались под платьем, словно плоды под листьями. Он чувствовал ее тело, растворившееся при лунном свете, лежащее на мраморе, на горном хребте, и дышал им. Он склонился было над ней. Сторожа свистели теперь перекрестно со всех сторон. Взгляд его упал на последнюю пуговицу ее платья: она была расстегнута. У него возникло чувство, что какой-то идиот бьет его железной палицей по голове.
— Кажется, магазин наш уже закрыт, — сказал он и пошел вслед за остальными.
Все встретились в Пропилеях. Сфинга посмотрела на нее без удивления:
— Ах, ты пришла? Ну, как? Понравились работы Фустоса? Видела, как удачно получается у него обнаженное тело?
Саломея резко сказала:
— Пошли, Мариго! Пошли, Лала! Я возьму такси.
Такси остановили чуть ниже. Лала шла последней. В помутневшем разуме Стратиса возник образ Исаака, идущего на заклание.
— Уф! — вздохнул с облегчением Калликлис. — Теперь пошли к девочкам.
— Кто этот Фустос? — спросил Нондас, словно не услышав предложения.
— Торговец йогуртом, — ответил Николас.
— Пошли к девочкам, — сказал Стратис.
— А я-то думал, что ты ни за что не пойдешь, — удивленно сказал Нондас.
— Акрополь нас преобразил, — сказал Калликлис. — Да здравствует Акрополь! Вперед!
Они стали спускаться к Анафиотике.[88] Войдя в узкие улочки, натолкнулись на гида по Акрополю, который ковылял впереди.
— Покайтесь! — крикнул гиду Стратис, обгоняя его.
— А! Бацакаца… — ответил тот. — Человек борется за выживание: что поделаешь? Возьму его, и пропустим по стаканчику.
— Спокойной ночи, — сказал Стратис. — Мы еще увидимся.
— Кто это? — спросил Нондас.
— Надежный сутенер. Как-нибудь я вас познакомлю.
Нондас обернулся и посмотрел на оставшегося позади человека, словно желая запечатлеть в памяти его образ.
Очень тихо и очень терпеливо Николас прошептал:
— «Retournons a nostre propos. — Quel? chier? — Non, mais torcher le cul».[89] Переведи, Нондас.
И засмеялся все с тем же выражением снисходительности.
Они вышли на улицу Эолу и прошли до переулка у церкви Святого Константина. В момент их приближения дверь поглотила три тени неопределенного вида. Они постучались. Им отворила беззубая старуха. На лице у нее было выражение стюарда, который заботится о пассажирах, страдающих морской болезнью.
— Не желаете ли зайти завтра? Сегодня желающих хоть отбавляй, — сказала она, но затем, узнав Нондаса, добавила: — Ну ладно, проходите.
Узкий открытый проход вел к деревянной лестнице. Мокрый цемент блестел в белесом свете луны, по которому они теперь ступали. Развешанные в глубине простыни казались лиловыми. Старуха отшвырнула пинком кошку, запутавшуюся у нее под ногами, и стала подниматься. Ступени скрипели. Стратис шел последним. На лестничной площадке остановились. Другая дверь и другой коридор, полутемный. Там, в глубине задвигалась какая-то фигура.
