Галина вдруг замолчала, лицо у нее стало грустное и даже не просто грустное, а какое-то безнадежно-печальное. Николай Максимыч испугался, что ей станет плохо, но она вдруг тихо сказала:
— Сколько я уже ее не видела… Хоть бы глазком…
Тогда Николай Максимыч достал последнюю Зойкину карточку в новой, чуть великоватой школьной форме. Галина взяла ее за уголок крепко и посмотрела очень пристально, жадно и стала медленно подносить к глазам ближе и ближе, и уже совсем близко, что и рассмотреть нельзя. Николай Максимыч опять встревожился, но она прижала вдруг карточку к щеке и погладила пальцами обратную сторону.
Ну вот, она просто хотела прижать, приласкать свою девочку. Но вдруг вырвался крик:
— Федя! Не дам, не дам!..
Сбежались сестры, вызвали врача. Николай Максимыч, виноватый и подавленный, приехал домой последней электричкой. Была ли Зойка похожа на младшего братишку Федю или просто детское лицо вызвало страшные воспоминания, кто знает…
Прошло много времени. Иногда Галина казалась совсем здоровой, и Николаю Максимычу хотелось увезти ее домой, но врач говорил: «Подождем». Дочь стала пионеркой: «Подождем». Однажды Николай Максимыч не выдержал:
— Сколько ждать? Сколько ждать? Или у вас нет других слов? Она здорова, это ненужная осторожность!
Он вышел из кабинета возбужденный и протестующий. Действительно, ждать, когда больна, ждать, когда здорова! Жена уже долгое время была как будто совсем обычной, как в старые времена, и впервые за много лет стала говорить о доме. Было видно, как она хочет и как боится попроситься домой. Вот сейчас она ждала Николая Максимыча в коридоре, чтобы проститься.
— Ты знаешь, — сказала она немного смущенно. — Я хочу сделать Зойке подарок.
— Правда?
— Я связала ей пуховую шапочку, — она держала газетный сверток. — Не знаю, понравится ли?
— Девочкам, по-моему, всегда нравятся пуховые шапки.
— Ну тогда хорошо. — Галина помедлила и протянула Николаю Максимычу шапочку… на годовалого ребенка.
С этим маленьким свертком Николай Максимыч перешагнул порог кабинета. Кажется, он хотел попросить прощения у доктора Ильи Ильича, а может, просто принес свое горе этому пожилому усталому человеку? Только он ничего не сказал тогда, а остановился у двери.
— Не надо, голубчик, Николай Максимыч, — сказал ему просто старый врач. — Идите отдыхать.
И взял у него из рук этот злополучный сверток (как он догадался?) и положил его в ящик своего стола.
Вот тогда рухнули все надежды. Впрочем, не в первый раз. Но все же болезнь отступала. Медленно-медленно. А недавно тот самый врач сказал, что есть теперь новое лечение — операция на головном мозге. Операция тяжелая, но когда все проходит удачно, наступает выздоровление.
