— Она ответила,— растягивая каждое слово, сказал Серапион,— что ты можешь немедленно
отправлятьься в Катану и взять любую из стоящих в ее порту римских военных
трирем. Соответствующее
письмо уже подготовлено. Гребцов и триерарха
ты также найдешь в Катане.— Серапион на секунду
задумался, вспоминая, как на его вопрос о дальнейшей судьбе Прота, Евн сказал:
"Пускай теперь убирается куда хочет,
а корабль возьмет в Катане, все равно все они скоро опять станут
римскими!" — но решил смягчить слова царя: — Базилевс желает тебе счастливого пути и советует не мешкать, потому что надеется уговорить Астарту, чтобы
она отвернула армию Пизона от
Тавромения и направила ее на восточное
побережье!
Несколько минут Прот смотрел, как вошедшие по знаку
Серапиона люди снимают со стен ковры и уносят золотую посуду, уводят его рабов, берут у
Протодора ключи от подвала, где хранились бочонки
с золотыми сиракузскими статерами,
афинскими тетрадрахмами, родосскими драхмами. Не выдержав такой пытки, он выбежал из своего бывшего дома, взяв на ходу из рук подоспевшего царского писаря
письмо с личной печатью Евна.
У городских ворот, где все уже было готово к обороне, он увидел Фемистокла. Отведя Прота за
мешки с песком и огромные чаны со смолой, под которыми горели костры, Фемистокл протянул
ему мешочек с едой:
—Это тебе пригодится в дороге! — Он внимательно посмотрел на
Прота и добавил:— Ну вот, ты, наконец снова стал хоть и нищим, но человеком.
—Может, пойдешь со мной? — спросил Прот, неожиданно для
самого себя вдруг почувствовав
признательность к этому, так досаждавшему ему раньше, греку. — Евн дал
мне целую трирему с гребцами, и я завезу
тебя в твои Афины.
Фемистокл
отрицательно покачал головой.
—Нет, — не сразу ответил он. — Я начинал это восстание, и отвечаю за жизнь тех, кто верит мне. Эти люди
дороги и близки мне, поэтому я
останусь с ними. Это тоже дело моей совести.
—Смотри, завтра будет уже поздно! — недавними словами
эллина, предупредил Фемистокла Прот. — Может, все-таки поедешь, а?
Вместо ответа Фемистокл поправил меч на боку и подтолкнул Прота к пронзительно заскрипевшим
и медленно поднимающимся
воротам.
Прот вышел из столицы, превратившейся в крепость, тревожно осмотрелся вокруг, вздрогнул,
увидев далеко в горах огоньки
костров. То были места ночлегов первых римских отрядов. Он с сожалением
взглянул на притихший, настороженный Тавромений и, не оглядываясь, поспешил по петляющей тропинке в направлении восточного
побережья.
