Так жил Эвбулид, страдая и тихо радуясь, изо дня в день выполняя ставшую для него привычной работу, и казалось, что
так будет продолжаться всю его жизнь: ручей — кухня, кухня — ручей... обед на
ходу и снова: пруд — поле, поле — пруд…
Беда пришла, по своему обыкновению, внезапно. Однажды к нему, возвращающемуся с
ручья, подбежал привратник и закричал:
-
Скорее, тебя вызывает управляющий!..
- Сейчас, — кивнул Эвбулид, —
только воду донесу!
- Да ты что?! — опешил привратник,
выбивая из рук Эвбулида кувшины. — Сам управляющий, сто медуз ему за шиворот!
Когда Эвбулид быстрыми шагами подходил к дому, навстречу выскочили два надсмотрщика.
-
А ну, поторапливайся! Живей! Живей! — толкая в спину, они погнали его перед собой.
Эвбулид понял, что произошло что-то непоправимое.
И он не обманулся в своих предчувствиях. Сидевший за обеденным столиком в комнате, куда
надсмотрщики втолкнули
Эвбулида, управляющий поднял красные от постоянных попоек глаза и сощурил их на
склонившегося в поклоне раба:
-
Ага! Вот и он. Что это? — раздельно спросил он, доставая из гидрии за длинный хвост мышь и брезгливо бросая ее на стол.
Сидевшая рядом с Филагром молодая женщина с болезненным лицом — мать Публия - прижала ладонь ко рту. Публий с интересом поглядывал то на мокрую мышь,
то на своего несостоявшегося грамматика.
- Ну? — побагровел
Филагр.— Отвечай, со злым умыслом или
случайно ты решил отравить сына нашего господина, его мать и меня —
твоего управляющего?!
Понимая весь ужас своего положения, Эвбулид не в силах был отвести глаз от стола,
уставленного жареным, вареным, тушеным мясом, запеченной рыбой, салатами, соусами, румяными пирожками.
Наконец, взгляд его остановился на злосчастной мыши, и он растерянно пробормотал:
- Не знаю...
Может, она случайно попала в кувшин, когда я набирал воду.
- Я говорила
ему, я предупреждала его: носи, миленький, воду из дальнего родника, там и вода слаще, и рабы в нем
не купаются! Так нет же,
этот ленивый Афиней решил носить из ближнего,
а в нем столько грязи, столько грязи, вон — даже мыши попадаются!
Управляющий перехватил взгляд ключницы на раба и усмехнулся в бороду:
- Да, этот ручей так
близко, что в него даже попадают домовые
мыши!
Однако ему не хотелось портить отношения со сварливой старухой, отливавшей для него в
минуты безденежья вино из хозяйских
амфор, и он добавил:
- Повара, наливавшего воду в
гидрию, и Афинея — к столбу. Всыпать каждому по двадцать пять ударов — и на неделю в эргастул!
