- Не знаю… не помню…
- подумав, покачал головой пленник. – А второй раз?
Игумен еще строже
посмотрел на него:
- А второй и паки, и
паки - третий и четвертый - когда я давал тебе для целования крест в знак того,
что ты сдержишь слово, данное своим братьям. Но ты, как всегда, еще не успели
обсохнуть уста твои, коими ты целовал крест в знак искреннего дружества, тут же
брался за свое… То есть нарушал клятву и перед Богом, и перед людьми!
Эти случаи князь Илья
помнил. Не все, конечно, но так – в общих чертах… Он искоса поглядел на игумена
и подумал: а не ошеломить ли его, подозвав поближе, якобы согласившись на
исповедь хотя бы кулаком здоровой руки? А что потом? Тут как тут подбежит
охранник. Здоровый, конечно, детина. Но можно превратить из недруга в друга
цепь и придушить его ею. Нет, не пойдет… Цепь-то ведь снова сразу станет
врагом, да еще злей прежнего. Вроде, и свобода на пороге, а не уйти. Не кузнеца
же звать тогда в самом деле… Да и внешней охраны не считано… И потом грех-то
какой - поднять руку на священника…Тут уж ничем на Страшном Божьем суде,
который ждет его после сегодняшнего, не оправдаешься…
- Не о том думаешь! –
прервал рассуждения голос игумена, и князь Илья даже вздрогнул, словно тот и
впрямь сумел прочитать его мысли.
Но игумен имел в виду
совсем иное.
- Над тобой Божий суд
сейчас совершается, а ты все о своем, человеческом… укоризненно проговорил он.
- В народе говорят, пока гром не грянет, мужик не перекрестится…
- Я князь… - с
вызовом напомнил пленник.
- Хорошо, князь не
перекрестится! – охотно поправился игумен и высоко поднял крест. – Но ведь тут
уж не то, что гром, топор палача – молнией – над твоей шеей сверкает! А ты так
и хочешь уйти нераскаянным? После того, как лгал, предавал, убивал… Жег
православные храмы… Наводил на Русь полчища поганых половцев… А сколько русских
людей загубил: и не только телесно, но и духовно, отправив их в полон к
иноверным?
Князь Илья промолчал,
не зная, что и ответить-то на это, потому как все, что слышал, действительно
было, и игумен внимательно посмотрел на него.
- Да что ж ты, не
русский, что ли? – с болью в голосе вопросил он, и сам же ответил: - Русский!
Знавал я твоего деда. И батюшку твоего знал. Вместе с твоей матушкой – Царствие
им Небесное! Православные были люди, богобоязненные! Жаль только, достанется им
теперь там за такого вот сына…
