— Ты проиграл, Толик!
— Долг чести. Надо платить. Или стреляйся.
— Как — стреляться? — оторопел я.
Слава поднес палец к виску:
— Пиф-паф! Не можешь платить — стреляйся. Все аристократы так делали. Голубая кровь обязывает!
— У меня не голубая.
— Почему же ты такой синий?
Издевается еще!
— Ладно, — согласился я. — Только если ползать на брюхе и кукарекать, то здесь, а не в лагере или на раскопках.
— Не обязательно. Может и что-нибудь другое. Воля победителя, — ответил дядя Володя моими же словами.
— А вы злопамятный, дядя Володя.
Он торжествовал. Поднялся и, злорадно улыбаясь, стал описывать вокруг меня круги. Сначала широкие, потом все уже, все уже. Наконец перешагнул через меня длинными худыми ногами, протянул руку и произнес каким-то бармалейским голосом:
— Слушай мой приговор, о, обреченный! В телеграмме сказано, что ты можешь купаться только под присмотром дяди Володи. Так вот, трепещи, несчастный, плачь, рви на себе одежду, посыпай голову пеплом. Потому что не видать тебе моего присмотра, как своих ушей, о брошенный судьбой и родителями! Будешь ходить на речку сам, и с речки тоже сам, без всякого присмотра. Дикси[2]!
Он скрестил руки и сурово сжал губы.
— Дядя Володя! — взвизгнул я и повис у него на шее…
Тут же, на берегу речки, стали играть в волейбол. Все играли: и студенты, и пацаны деревенские — наши лоцманы. Студенты били сильно, мяч то и дело вылетал из круга. Если он падал в кусты, за ним отправлялся хозяин — рыжий Митяй. Если в речку, то в воду бросался я.
Дядя Володя тоже играл. Ему говорили, чтобы он снял с руки часы, но он только отмахивался:
— Они у меня пыле-водо-мяченепроницаемые.
И напрасно отмахивался. Потому что сильный мяч все-таки попал прямо в часы и выбил стекло. Мы долго искали его в горячем песке. А когда, наконец, нашли, оно оказалось безнадежно сломанным.
Дядя Володя огорчился:
— Без часов мне никак.
Слава собрал вокруг себя пацанов:
— Кто в вашей деревне умеет чинить часы?
— Я покажу!.. Нет, я! — загалдели разом все наши лоцманы, и чуть не передрались.
— Эй, эй, цыпленки-петушишки! — разнял их Слава. — По какому вопросу драка? Пойдете все вместе. Веселее будет.
Я тоже пошел с ними и дядей Володей. Лоцманы привели нас к знакомому дому:
— Вот часовщик.
— Так здесь же Яскажук живете — удивился я.
— Он! Он и есть часовщик! — наперебой загалдели лоцманы.
В доме вкусно пахло горячей канифолью. Николай Сидорович припаивал к остову радиоприемника какие-то проводки. На столе в беспорядке лежали пальчиковые радиолампы, трансформатор, мотки красивой разноцветной проволоки. Она считалась в нашей школе большой ценностью: ребята научились плести из нее узорные перстни и даже кошельки.
