Со стороны буфетной к большой комнате примыкала еще одна, тут спали горничные Маша и Алена.
Между буфетной и верандой устроены были ватерклозет и душ – достижения современной цивилизации.
— Душ летний, то есть вода солнышком нагревается, цистерна тут как раз над крышею. И в коридорчик, кстати, труба подведена, тут вот раковина… А когда лето прохладное, вот тут еще ванна устроена, воду греют на примусе в буфетной и ведрами таскают, — увлекшись, рассказывал Акинфий Мефодьевич.
С другой стороны большой комнаты в сад выходила широкая крытая галерея.
— Галерею на ночь сеткой от комаров затягивают, — сказал Константин Аркадьевич. — Там три кровати-"дачки": для мальчиков и для студента. Только студент на галерее спать отказался, и занял комнату во флигеле. А в двух других комнатах флигеля Зотиков, управитель, ночует, и лакей.
Из большой комнаты на второй этаж вела лестница в два пролета. Широкая квадратная лестничная площадка второго этажа, скорее даже коридор, завершалась балконом, выходившим в сад.
— Отсюда вид на море замечательный, — сообщил Акинфий Мефодьевич, смачно причмокивая ириской. — Прежде Цванцигеры на балконе этом чай по вечерам пили, но года четыре тому ихняя прислуга на лестнице с кипящим самоваром навернулась и насмерть обварилась, такое шумное дело было, ай-ай, во всех газетах писали. Может, помните?
Георгий Глебович со вторым молодым человеком переглянулись – они не помнили.
— А предыдущий садовник – тот, что прежде Семена служил – в белой горячке на конюшне повесился. Ну, это вы помнить не можете, лет уж пятнадцать минуло. Но – за двадцать лет третья гибель, смертоубийственная дачка…
Из коридора второго этажа двери в пять комнат: две из них смежные, заняты барыней и ее младшими дочерьми (ну, и бонна девочек, фройляйн Роза, ночевала там же); три отдельные.
— В угловых, понятно, по два окна: в этой на море и на переулок, а в этой — на улицу и опять же на переулок, — водил карандашиком над планом Акинфий Мефодьевич. — Должно, в одной барыня себе будувар устроили, скорее, в той, что окном на море – зря они, что ли, дачу за такие деньги сняли? А в этой, что на улицу – старших барышень поселили. А для второй барыни, выходит, средняя остается, об одном окне. Так ли, Константин Аркадьич?
— Так, — сказал околоточный надзиратель. — А мамзель в комнате старших барышень спала: ей кровать поставили, тоже "дачку". Но в тот вечер ночевать она не приходила, мне после прислуга сказала, что постель осталась не измята.
