Характер наших бесед тоже изменился. Как и прежде в основном говорила я, но Сол выбирал темы, которые вызывали у меня исключительно отрицательные эмоции. На мое нежелание вести подобные разговоры он не обращал никакого внимания, своими вопросами и замечаниями намеренно раздражая и зля меня.
Самое обидное было то, что начальство, на просьбы освободить меня от этой повинности, всегда отвечало отказом, ссылаясь на туманный приказ сверху и на то, что Сол – это находка для науки и я, беседуя с ним, помогаю изучать его феномен. Ведь у нас интересы науки стоят выше интересов личности!
– Стойте! – воскликнул я, внезапно прерывая свои излияния. – Персефона!
– Что Персефона? – спросил следователь.
– Мой папа в своем послании Нортону называет меня Персефоной. Он также признается, что копался в больничном деле Нортона. И папа, даю голову на отсечение, слышал одну из наших дискуссий с Нортоном в лечебнице, после неудачного побега. Эта дискуссия была посвящена прозвищам.
– Прозвищам? – переспросил Ангел.
– Да, прозвищам, – буркнула я, помрачнев. – И я, кажется, знаю пароль во дворец.
– Пожалуйста, объясните.
– Какое прозвище выбрала бы ты для себя, Мэй? – спросил меня однажды мой пациент-арестант.
– Никакого, ненавижу прозвища, с тех пор как впервые дали прозвище тебе.
– Что ты имеешь в виду?
– Тебя тогда прозвали Гуччо, помнишь?
– Один ноль в твою пользу, – процедил мой собеседник, слегка побледнев. – Но какое это имеет отношение к тебе?
– Мне тогда показалось это очень несправедливым.
– Расскажи мне, пожалуйста, как это было.
– Это неприятно и напоминает мне другие события в школе.
– О них мы еще поговорим. Сейчас меня интересует, что ты тогда ощущала.
Я рассказала ему о том, как острое чувство жалости и обиды буквально пронзили меня, когда новенький, никому ничего плохого не сделавший, был окружен ухмыляющимися шалопаями, готовыми устроить какую-нибудь гадость беззащитному человеку. Сол слушал меня с закрытыми глазами. Когда я закончила, он тихо сказал:
– Ты забыла про укольчик…
Я устало покачала головой.
– Господи, Сол, какой еще укольчик?
– Совести. Этакая мыслишка о том, что с несправедливостью следовало бы и побороться. Так человек, увидев голодного и холодного котенка, остановится, скажет «ах, бедненький», и, поколебавшись, пойдет дальше, потому что ему некогда. Ему будет немного стыдно, что он не помог слабому существу, но это быстро проходит. Так какое прозвище ты выбрала бы для себя?
