Память
Партизанский отряд, где Мария Градова была радисткой, едва отбил упорную атаку врага. Похоронив убитых, отряд в сумерках поздней крымской осени перенес тяжелораненых к своему аэродрому. Мария в полузабытьи лежала на окровавленной плащ-палатке.
Перед рассветом густо затуманило, но все же самолет к ним пробился. И Мария, скованная болью, услышала, как командир отряда упрашивал летчика:
— Возьми нашу радистку. Добром прошу тебя. Леший!.. Не выдержит долго она.
А летчик закричал ему:
— Сказал — и баста! Живых надо вывозить, а не покойников! И так перегрузил. Как бы с этими не гробануться…
Загремев винтом, машина разорвала туман и скрылась. И тогда у Марии промелькнула мысль, что она уже умирает, раз летчик отказался спасти ее на своем самолете.
От горя и чужой жестокости она хотела заплакать, но потеряла сознание…
Очнулась Мария в полдень.
Не открывая тяжелых век, она вслушивалась в хриплый грохот бомбовых ударов, гул валившихся деревьев и свист осколков мин, рвущихся где-то поблизости. Яркие круги плыли перед глазами, в ушах шумело. Неожиданно взметнулся новый белый взрыв, после которого стало так тихо и просторно, что захотелось, чтобы кто-нибудь поиграл на гармошке. Мария насторожилась, желая услышать шаги гармониста, но не дождалась.
Медленно возник свет сквозь дрожащие ресницы, освещая размытые очертания незнакомых предметов.
Казалось, ее недоверчивый взгляд заново рисовал потерянный мир, неясные формы и скупые краски которого она воспринимала, наслаждаясь забытыми звуками: скрипом кровати с никелированной спинкой и белыми подушками, шелестом мохнатого одеяла с затейливым рисунком.
Еще больше ее поразило акварельное небо. Как давно она не видела неба сквозь оконную раму!
И, только пережив возвращение к жизни, Мария поняла, что лежит в больничной палате.
От шеи до поясницы ее стягивал тугой панцирь белых бинтов.
Резкий запах йода заполнял комнату. На тумбочке теснились пузырьки с лекарствами. А в углу, резко выделяясь на фоне светлых стен, стояли костыли.
И сразу же страшное предчувствие завладело Марией. Ощутив на лбу холодный пот, она безмолвно протянула руки под одеяло, испуганно ощупала свои ноги, пошевелила пальцами. И улыбнулась от сознания, что ей не выпал жребий стать калекой.
Так начался ее второй день. Первого Мария не помнила — он растворился в белом взрыве.
В палату вошла медсестра и, остановившись у двери, пропустила молодого доктора. Он быстро подошел к Марии, сел на стул и посмотрел на часы.
