— Ой! — сказал Джек, вытряхивая из волос листья и прутики. — Где мы, барышня‑великан?
— Ш-ш-ш! — предупредила Эффи.
Но было поздно.
— Эффи! — раздался из спальни голос отца. — Эффи, это ты?
Девушка жестом велела Джеку молчать.
— Да, отец, — ответила она невинным ласковым голоском.
Разумеется, отец тут же преисполнился подозрений.
— Ты что, только что домой вернулась?
— Нет, я уже давно дома, — ответила Эффи. — Я выспалась, а теперь встала, чтобы приготовить завтрак.
Она услышала, как открывается дверь в отцовскую спальню, и поняла, что сейчас придут и проверят.
— Если он обнаружит нас здесь, он нас обоих убьет! — яростно прошипела она Джеку.
Но куда же его спрятать? Эффи подозревала, что Джек не в состоянии пройти целых пять шагов до двери. Девушка в отчаянии огляделась по сторонам. Под столом, на котором стоит гончарный круг? Сразу заметно. За полками, где сушатся горшки? Только если Джек будет стоять очень тихо и ничего не перевернет. А на это она не рассчитывала. Эффи потрогала печь для обжига: не горячая ли?
— Быстрей! — прошептала девушка. — Лезь в печь. Отец сегодня не будет ею пользоваться.
Джек, который думал, что находится на кухне, а не в мастерской, отшатнулся, ошеломленный размерами очага.
— Какая большая печь, барышня‑великан! — сказал он.
— Да‑да, — ответила Эффи.
Эти дела с «барышней» и «великаном» порядком ей поднадоели. Она запихнула Джека внутрь и закрыла дверцу.
Но запирать плотно не стала, чтобы Джек не задохнулся, поэтому через щелочку тот видел, как вошел отец Эффи.
— Ты что, только что вернулась? — опять спросил отец.
— Нет, — сказала Эффи, торопливо повязывая фартук поверх нарядного платья. — Пришла за дровами, чтобы затопить на кухне печь и приготовить завтрак.
Ее отец втянул носом воздух.
— А чем это пахнет? — спросил горшечник.
Он‑то знал, что учуял — запах пива; просто хотел знать, откуда он идет.
— От тебя? — требовательно спросил горшечник у дочери.
— Нет, отец, — ответила Эффи.
Горшечник обнюхал ее, но пивом от девушки не пахло.
— Тебе же лучше, — предупредил он.
А тем временем Джек, который сидел в печи, подумал: О нет! Он учуял меня! Должно быть, он людоед! Джек поспешно стал сочинять завещание.
Эффи подняла два полена и ушла с ними на кухню, чтобы развести огонь в печи и приготовить завтрак.
А ее отец остался в мастерской, обводя взглядом горшки, кувшины, плошки и чашки, которые обжег днем раньше.
Джек сообразил, что не владеет ничем таким, что можно было бы кому‑нибудь завещать.
