«Если прилетит начальник экспедиции, — размышлял Харлампий, — устроит разгон. Рабочие, конечно, с претензиями: работы нет, другого чего нет, обманули! Да и свои итээровцы как поведут себя — неизвестно. От Гошки чего хочешь жди. Еще этот студент, тоже не подарочек. Сергей… и Сергей хорош. Нет чтобы порядок поддерживать, так сам с ними заодно пьет. — Харлампий пятерней повозил по лицу. — Рабочие-то, а? Уйти грозятся… Так-так-так. Допустим, вертолет не прилетит. Уйдут? Вполне возможно. Тогда что же получится, план работ сорвут? Не под пистолетом же их на гольце сидеть заставлять. Уговаривал? Всеми силами, есть свидетели! Так нет, свое гнули. — Харлампий вылез из мешка, сел на раскладушке. — Ну, пойдут, а вдруг что случится — тайга?.. Черт! Тогда — следствие… Ну, дудки, учены! Разгон от начальника переживу, а тюрьму…»
Временами до его слуха долетал шум со стороны рабочей палатки.
«Брагу пьют, — тревожила мысль. — Перепьются, придут отношения выяснять, а тут свои такие же дрыхнут».
— Ну, ситуация! — Харлампий сокрушенно помотал головой. — Кругом один.
Когда последние отголоски песен утихли и Харлампия обступила жуткая тишина, которая, казалось ему, проникала во все его поры, он быстро оделся, чиркнул спичкой и стал пробираться к выходу. Но как ни подстегивал его безотчетный страх перед тишиной и одиночеством, как ни казалось ему желанным высокое, ясное небо, он остановился, глядя на отблескивающие в свете спички никелированные части рации. Сжигая спичку за спичкой, Харлампий стоял перед нею, чувствуя, как непреодолимо растет желание и-коверкать, выдрать из нее все хитроумные лампы, провода, непостижимым образом состоящие в посредничестве между ним и начальством экспедиции.
«Как хорошо было раньше, — завистливо и оттого с ненавистью к тому, спокойному, прошлому думал Харлампий. — Уйдешь на полгода в тайгу, и все. Сам себе любое начальство! Единственная связь — олени, да и то разок за сезон. А теперь? Вертолеты, рации и прочая механика. Каждый день отчитывайся, зачем?»
— Зачем? — повторил он вслух, трудно отрываясь от рации.
Харлампий не сразу вдруг выбрался наверх по окончательно раздавленным ступеням. Он выползал и снова соскальзывал вниз, бороздя по снегу растопыренными пальцами, чертыхался, но все же вылез из ямы.
Ночь голубела. Стараясь не продавливать снег и не шуметь, начальник подошел к палатке рабочих. Здоровый храп подвыпивших людей глушил чей-то неясный шепот. Харлампий ворочал головой, пытаясь попасть в промежуток слышимости, и не попадал.
