В этой части города истории о гангстерах пересказывались, как свежие анекдоты.
Одна девушка выгуливала собаку, и та нагадила на тротуар. Хозяйка, спешившая на свидание, не прибрала за своей питомицей. К сожалению, это произошло под окнами дома, где жила матушка какого-то гангстера. Через несколько дней молодая женщина обнаружила свою собачку в собственной ванне, с кишками наружу.
Мужчина, исколесивший несколько кварталов в поисках парковки, наконец въехал на только что освобожденное кем-то место. «Эй, здесь нельзя ставить машину, это частное владение!» — крикнул ему юнец, сидевший на ступеньках перед домом. «Ну да, конечно», — ответил владелец машины. На следующий день он пропилил пешком восемь кварталов, дабы переставить машину на другую сторону улицы и избегнуть штрафного талона, однако обнаружил, что машина исчезла. И больше он ее не видел.
Где-то в девяностых Нино все это надоело. «Это больше не мой город, — сказал он Берни. — Как ты относишься к Калифорнии?»
«Калифорния» звучало весьма неплохо. Берни тоже нечего было делать в Нью-Йорке. Бизнес себя исчерпал. Надоели старики, вечно подзывающие его к столам с костяшками домино, чтобы пожаловаться на жизнь. Надоели толпы двоюродных и троюродных братьев и сестер, племянников и племянниц, составлявших едва ли не все население Бруклина. А уж кофе он выпил столько, что на всю жизнь хватит. Так что последнюю чашку Берни допил в день отъезда и больше никогда к кофе не прикасался.
Нино продал ресторан с красными, под замшу, обоями на стенах и пышноволосыми официантками какому-то парню, который собирался превратить его в заведение японской кухни под названием «Часть суши». Оставил газетный киоск и новые кофейни племянникам. Дядя Люций, подначиваемый супругой Луизой, которая хотела любыми способами спровадить его из дому, взял на себя бар.
На вишнево-красном «кадиллаке» Нино и Берни исколесили всю страну, пару раз в день заезжая на стоянки для дальнобойщиков, чтобы подкрепиться гамбургерами и стейками, а в остальное время довольствуясь чипсами, венскими сосисками, сардинами и пончиками. Прежде даже Манхэттен, куда их зачем-то пару раз заносило, казался заграницей; их миром был Бруклин. И вот теперь они катили по просторам Америки, по самым ее одноэтажным задворкам.
— Черт подери, какая страна! — говорил Нино. — Какая страна! Здесь возможно все, абсолютно все!
Ну конечно. У тебя есть машина, связи, деньги. Так что все возможно. По тому же принципу устроена политическая кухня, породившая клан Кеннеди и бессменного мэра Дейли
