— Опыт помог, — скупо улыбнулся Федор.
— Особенно твой, — подхватил Чернышев. — Ты же в Екатеринодаре и на Тамани немало топором помахал и пилой наигрался.
Провиантский магазин выдал полкам запас продовольствия и фуража на целый месяц вперед. Частичная добавка к нему предусматривалась в Кавказской и Ставропольской крепостях, а заключительный продпаек казачьим частям следовало получить в Александровской и с ним достигнуть благословенного финиша — Астрахани. За все взятое для полков Великий и Чернышев оставляли расписки, о его распределении по сотням рапортами сообщали Головатому.
Не то Чернышев, не то Великий погнал в Екатерино- дар нарочного с письмом к войсковому писарю Тимофею Котляревскому, по болезни дорабатывавшему последние дни в своей должности и готовившемуся спихнуть хлопотное занятие капитану Тимофею Комарову, грамотному, но весьма ленивому службисту. Офицер — походник сокрушался: прибывший в Усть — Лабинск из войскового града казак
явился без бочонка с паюсной икрой для подарка И. В. Гудовичу, чем невыразимо огорчил судью Головатого. И добавлял от себя: лично он остался недоволен известием об отказе наемного мастера строить ранее начатый дом. Просил воздействовать и понудить его к достройке дома, а, дескать, «деньги ему отдадутся».
По данному случаю осведомленные казаки высказывали свое суждение:
— Старшинский интерес, что темный лес, чем дальше в глушь, тем меньше в нем честных душ.
Федор Дикун слышал эти разговоры, но не встревал в них. «Что толку? — мыслил он. — От века так установлено, здесь словами ничего не изменишь».
Вместе с другими казаками он нес караульную службу, будучи часовым и подчаском на охране лагеря и воинского имущества, таскал из складов провиантского магазина кули с мукой, крупой и солониной, загружал их в подводы, ухаживал за живым транспортным тяглом — лошадьми и волами.
Но все‑таки у него выпала свободная минутка, чтобы с близкими товарищами взобраться на самую верхотуру крепости, где располагались кордонные пикеты казаков. Эту землю не раз перевернули солдаты А. В. Суворова, не зря же крепость носила его имя. От того времени осталось немало рвов и насыпей, орудийных площадок, заново теперь восстановленных, расширенных, усовершенствованных.
На крутых обрывах, где к реке Кубани, словно проломная щель, вдавался длинный овраг, виднелись высокие сторожевые вышки с постоянными наблюдателями за левобережьем. Оттуда, из закордонья, могла прийти беда в любой час дня и ночи.
