— Заходь, браты, и обживай углы.
Молодые казаки Дикун и Чечик покинули свой временный шалаш и перебрались в казарму на постоянное жительство. А работу им теперь другую подкинули: строить войсковую канцелярию. Федор не роптал на тяготы. По здравому рассуждению он понял, что у него, может быть, они не самые худшие. Другим‑то казакам, пожалуй, достанется и похлеще. Прежде всего — на кордонах.
Через каких‑то 20–25 дней после прихода из Ейского укрепления атаман Чепега успел растолкать по кордонной линии больше двух тысяч служилых казаков. Федор знал многих из них. Теперь они на сотни верст залегли по постам и пикетам, соблюдая меры предосторожности, ставят дозорные вышки, лепят землянки, кое — где завозят небольшие пушчонки и нацеливают их в сторону Закубанья, откуда в любой час неизвестно что может последовать.
Так и отрапортовал 14 июня 1793 года кошевой атаман начальству Таврической области в Симферополе:
«Для содержания по реке Кубани от Усть — Лабинской линии до Черного моря от набегов закубанских народов пограничной стражи кордонного войска, черноморская конная команда в двух тысячах при двух полковниках Кузьме Белом и Захарии Малом расставлена».
Из‑за спешки с неотложными делами войсковому правительству, действовавшему пока еще не в полном составе, не оставалось времени на межевание земель между куренями и отдельными владельцами. В этот неконтролируемый зазор вклинился дух былой независимой вольницы. Старшины и семейные казаки растеклись по степному раздолью и в меру своих ухватистых способностей стали занимать земли вблизи речек, лиманов, нимало не стремясь прижиматься к берегу Кубани и ее кордонам. Сюда, на хутора, потянулись обозы с лесом, хворостом, камышом, речным песком.
В один из июльских жарких дней, когда строители кан- цр \ярии в полдневный зной укрылись за готовой стеной здания, к ним из своего походного шатра монументальной походкой пришагал кошевой атаман поинтересоваться, скоро ли они обеспечат входины в новое помещение, весьма важное для войска.
— А то мои писарчуки, — объяснил он мастеровитым черноморцам, — таскают свои чернильные приборы при себе, поиспачкались, как черти, присесть им негде.
И, подкручивая сивый ус, с едва заметной усмешкой добавил:
— Когда же приедет войсковой писарь Тимофей Тимофеевич Котляревский, — он без канцелярии и дня прожить не сможет. Так что, казаки, поторапливайтесь.
Шатер, как жилая обитель, хорош на походе. А тут атаману было скучновато, он в нем не засиживался. Либо выезжал с гайдуками на кордонную линию, либо совершал обходы строящихся объектов в крепости. И на этот раз Захарий Алексеевич старался подольше задержаться на людях. Уловив его настроение, кто‑то из васюринцев вытер рукавом низкую подмость и подал, как сиденье, Чепеге:
