— Батько кошевой, поговорите с нами про войсковые новости.
Атаман принял приглашение, уселся поудобнее.
— Так что вас интересует больше всего? — спросил он.
— Да хотя бы то, как переселенцы жизнь на новом месте налаживают.
Чепега достал кисет, заправил трубку табаком и, раскурив ее, не без сарказма сказал:
— Налаживают, хай ему грец. Много чего без спроса делают.
У Федора Дикуна выдержки не хватило, своим вопросом подтолкнул атамана на откровенность:
— Что вы имеете в виду, батько кошевой?
Захарий Алексеевич пристально вперил глаза в молодого васюринца:
— Ну, Дикун, ты и нетерпеливый. Скажу. Не перебивай. Не встревай поперек слов старших.
— Виноват, учту, — стушевался Федор.
Как поделился атаман со строителями, не все казаки хотят быть под ружьем, за себя наймитов выставляют. Хозяева — застройщики без разрешения лес вырубают и возят к себе на хутора, а его для войсковых нужд не хватает. Пришлось цидулю писать на запрет самовольной порубки.
В разговоре с казаками кошевой сообщил, что из Кавказского наместничества в Ейское укрепление приезжал
депутат Томашевский, от Екатеринославского — землемер Чуйков, от войска Донского — подполковник Газов. У них имелось предписание на пограничное межевание земель на ейском стыке. Войско же из Симферополя никаких указаний не получило.
— С дня на день, — сказал Чепега, — ждем инструкций. Нам самим хочется поскорее заняться межеванием по окраинам и внутри наших земель.
В бурное лето 1793 года из разных источников Федор Дикун получил немало других сведений об освоении таманских и кубанских просторов, драматических перипетиях из жизни переселенцев, правде и кривде в отношениях между беднейшими, зажиточными и богатыми слоями черноморского казачества. Полюса их неравенства высвечивались, как на лакмусовой бумажке. А вместе с тем общая ответственность за исполнение государственной службы, единая судьба перед лицом внешней опасно- 'сти оживляли иллюзии возрождения давних запорожских традиций. Частенько слышал Федор бодрые прогнозы:
— Создадим Черноморскую Сечь и всем казакам станет она родной матерью.
Продолжала утрясаться, но так и не прояснилась ситуация с аулом адыгейского князя Батыр — Гирея. В Карасунском Куте в его владении насчитывалось полтора десятка хат примерно с сотней обитателей. Приверженец России просился перейти в ее подданство, а атаман Черномории не мог позволить ему это сделать. И рад бы был, да османы опротестуют его действия со ссылкой на Ясский мирный договор.
