К четверке «персиан» присоединилась десятка домовых казаков куреня Брюховецкого — Осип Швидкий, Шкуринского — Степан Калина, Корсунского — Прокоп Чуприна, Тимашевского — Гаврил Шугайло, Иркли- евского — Илья Любарский, Кисляковского — Григорий Панченко, Пашковского — Степан Христофоров, Минского — Сергей Малиновский, Поповичского — Алексей Маловецкий, Нижестеблиевского — Яков Ка- либердин.
Стряпчий беспардонной выдумки, полковник Пузырев- ский поторапливал войсковое правительство с выпровож- дением делегации из Екатеринодара:
— Нельзя медлить ни часа. Да и мне надо отбывать в Ставрополь.
Он даже притворно посокрушался над собственным неудобством:
— В помощь капитану Мигрину на время следования делегации в Санкт — Петербург выделяю своего адъютанта, сам остаюсь пока с денщиком.
Умалчивал лишь о том, как совместно с Котляревским и Мигриным он сочинял письма на имя царя и военной коллегии сената, сколько в них содержалось предвзятости и откровенной лжи, от казацкого товарищества утаивалось, какие инструкции давались офицерам на предмет строжайшего хранения пакетов, врученных им в Екатери- нодаре. От сопровождающих начальство требовало, чтобы они упрятали их надежно, чтобы исключалась всякая возможность их прочтения казаками. Пусть думают, что содержание писем в засургученных пакетах то самое, как это было искусно подано Мигриным на войсковом сборе.
Под начальственным прессингом проводы делегации состоялись поспешно, 12 августа, на второй день после бурного собрания казаков, без обычного церемониала — церковного богослужения, колокольного звона, пушечной и ружейной стрельбы. Но все‑таки у запряженных восьми троек лошадей, кои были поданы отъезжающим, собралось немало единомышленников казачьих посланцев. На крепостной площади слышались их напутствия и пожелания:
— Докладывайте царю — батюшке все как есть про наши обиды, просите его заступничества.
Федор Дикун, стоя, со второго фаэтона, несколько раз заверил казаков:
— Ваш наказ выполним. Ждите нашего возвращения.
К благоразумию и терпению призывал Осип
Шмалько:
— Не впадайте в уныние. Наше дело — справедливое.
Пугь предстоял не менее длинный, чем тот, который
только что совершили «персияне» с берегов Каспия. Сначала до Москвы, от нее — до северной столицы, Санкт- Петербурга. Ехавший впереди с пузыревским уполномоченным офицером войсковой писарь, капитан Мигрин на удивление казаков был с ними на редкость предупредителен, на всех остановках старался получше разместить для отдыха, заказывал в трактирах хорошую пищу, не скупясь на расходы.
