— Присягнем только государю, а своему начальству подчиняться не будем.
Нал этим шумом кто‑то возвысил свой молодой звонкий голос:
— Мы нынешних панов и присяжных атаманов переменим другими, из сиромы.
Над площадью, не имевшей ни деревца, ни кустика, нещадно палило августовское солнце. От жары и духоты не спасало перемещение толпы по теневой стороне прицерковного пространства. Пузыревский в своем полковничьем обмундировании взмок от пота, он непрерывно вытирал от него раскрасневшееся лицо. Три часа бился полковник, чтобы уломать казаков к даче присяги. Наконец «кротостью и мягкостью» (лживой!) он достиг цели.
Однако же торжествовать ему было еще рано. Возглас на сходе о замене присяжных атаманов и высших чиновников войска оказался не случайным. Утром 11 августа, после принятия присяги, казаки снова собрались на большой круг. Их теперь стало больше, чем вчера. Разговор получился не менее горячий, чем при Пузыревском и Кот- ляревском.
— Бес с ним, с Котляревским, — решили казаки, — Пусть временно покомандует, раз царь его назначил, а потом мы ему дадим отставку.
Важнее для них был вопрос: кого приставить к атаману из своих сиромах на главные командные должности, дабы давать ему укорот, как развернуть замену на местах куренных атаманов и начальства на кордонах.
— Убрать войскового есаула Мокия Гулика, а его пернач вручить Федору Дикуну, — поступило предложение. — Возражений нет?
— Нет. Даешь Дикуна в есаулы! — шквалом пронеслось по площади.
— Избран единогласно, — объявил один из старых седоусых ветеранов — запорожцев, по желанию войскового круга прикидкой на глаз определявший, куда клонился барометр голосов.
Вместо войскового пушкаря прапорщика Голеновско- го, которому сиромахи изрядно наддали неделю назад, сход единодушно избрал Осипа Шмалько, а на должность смотрителя Екатеринодарского менового двора вместо прапорщика Шепелева — Никиту Собокаря. В присяжные атаманы казачий круг избрал по Ирклиевскому куреню Илью Любарского, по Тимашевскому — Гаврилу Шугайло.
Куда подул очистительный сквозняк на многолюдной сходке казаков — угодники Котляревского тут же представили ему донос:
— Голота намерена сместить в войске всю старшину, на все должности поставить бездомных сиромах и забродчиков.
Котляревского охватил страх. Он немедленно подался к своему спасителю Пузыревскому:
— Петр Александрович, выручайте. Неблагомыслие казаков усугубляется.
Легкий на подъем и изощренный в интригах полковник опять вошел в круг бунтующих походников. С простецким видом, валяя ваньку — дурачка, с улыбочками поинтересовался:
