— Да, Славик был хорошим человеком, — сказал Муратов, нарушая тишину. Видимо, ему тоже не очень хотелось следовать массовым ритуалам. — Не чета всем этим солдафонам. Хотя и участвовал в общей игре.
— Как он попал туда, на самый верх? — спросил Лунин. — Для меня это было очень неожиданно.
— Чем-то понравился Эрнесту, — ответил Муратов. — Других способов нет. Но если это условие выполнено, могут быть самые фантастические взлеты.
— Я обедал вчера с Карамышевым, — сказал Лунин. — О Славике он отзывался очень хорошо.
Минута молчания уже закончилась, и началась обычная шумная речь Эрнеста. Ничего неординарного он не говорил, фразы были самые обычные: «смерть вырвала из наших рядов», «мы должны ответить сплочением рядов» — но толпа слушала, как завороженная. Это было видно даже по их затылкам.
— Эрнест их гипнотизирует, — сказал Муратов. — Я давно это замечал. Счастье тому, кто обладает светлым умом, как ты или я, и не поддается этому гипнозу.
— Я поддаюсь, — проворчал Лунин. — Хотя и не в полной мере. Не так, как эта толпа.
— Тут главное — пропускать это мимо, не впускать в глубину сознания, — оживившись, откликнулся Муратов. — На меня тоже действует. С другой стороны, ведь он прав в данном случае, разве нет? Славик Шмелев заслуживает, чтобы его так проводили.
— Если ты не знаешь, это только повод, чтобы устроить тут разгром левого крыла, — сказал Лунин с горечью.
— Даже если так, какая теперь разница? — сказал Артур. — Политические игры все равно не остановить. До выборов осталось совсем немного, накал страстей будет нарастать. После выборов, как все говорят, должно угомониться.
Эрнест за окном отчаянно жестикулировал, речь его, кажется, подходила к кульминации.
— Сейчас перед нами, — кричал он, — пронесут тело нашего товарища. Я призываю всех отдать ему прощальные почести!
Лунин с Муратовым не выдержали и, глянув друг на друга, все-таки встали. Толпа в середине улицы расступилась, образовав узкий коридор и только каким-то чудом не совершив при этом немыслимой давки. Лунин как мог, вытянул голову, чтобы не пропустить ничего из увиденного.
Духовой оркестр грянул несуразную какофонию, хорошо оттенявшую мрачную абсурдность происходящего. Под эти дикие созвучия, заставившие Лунина поморщиться, мимо них пронесли гроб, черный с золотом. Со всех сторон на него бросали букеты цветов. Толпа скандировала что-то неразборчивое.
Лунин почувствовал, что глаза его слегка увлажнились. Чтобы успокоиться, он сел и налил себе еще кофе. Муратов уселся тоже.
