— Ты знаешь, — сказал он. — Никто из моих знакомых так и не видел тело. А теперь его хоронят в закрытом гробу. Почему, интересно?
— Тело уже кремировано, — ответил Лунин. — Эрнест вчера об этом обмолвился.
— Все это немного странно, — сказал Муратов. — Какая-то непонятная поспешность во всем.
— Ты же помнишь, я хотел расследовать это дело. Но мне сказали, чтобы я не ввязывался. Когда дело доходит до политики, нормальное течение жизни в этом городе прекращается, это я уже понял.
— Интересно, куда его понесли? — спросил Муратов. — Где похоронят?
— Наверняка Эрнест уже приготовил какой-то пантеон. Ему надо воздвигать новую мифологию, как же без этого. Жертвы за свободу и так далее.
— А как у тебя с главным расследованием идет дело? — поинтересовался Муратов. — Чечетов сказал недавно, у него есть ощущение, что ты уже скоро все раскроешь.
— Да? — с сомнением переспросил Лунин. — Что ж, ему виднее, наверное. У меня никакого продвижения нет. Все застряло намертво.
— Что, совсем никакой новой информации?
— Есть, но такая, что лучше бы ее не было, — ответил Лунин. — Убийца еще раз навестил меня дома.
— Опять разрисовывал ковры? Или вы встретились лицом к лицу?
— Хорошо бы, — пожаловался Лунин. — Надоел он уже своими загадками. Нет, он оставил записку. На столе под бутылкой. Больше ничего не тронуто, насколько я смог понять.
— Продолжение поэтического цикла? — спросил Муратов. — Или теперь что-то в прозе?
— Да, стихи, опять оттуда же. Я уж просто устал ломать над этим голову. Сегодня сам оставил ему записку. Чем я хуже, в конце концов?
— Ты все-таки поосторожнее с ним. Кто знает, что ему дальше взбредет в голову.
— Если бы он хотел, давно бы меня грохнул, — сказал Лунин. — Дело ведь одной секунды. Если он не стреляет из-за угла, значит игра заключается в чем-то другом.
Эрнест уже давно спустился с трибуны, остатки колонн неторопливо шествовали мимо. Улица постепенно пустела, на асфальте остались клочки каких-то знамен, раздавленные хризантемы и поломанные гвоздики.
— Ну вот все и закончилось, — сказал Лунин. — Мне пора. Сейчас начнется банкет, нечто вроде политических поминок. Карамышев хотел, чтобы я там присутствовал. Ты пойдешь?
— Нет, у меня дела, — ответил Муратов. — А где это будет?
— Что-то я забыл спросить, — сказал Лунин, сообразив это только сейчас. — Но наверное, во дворце, где же еще?
Они расплатились за кофе и вышли на улицу. Муратов, попрощавшись, направился куда-то в сторону своего института. Лунин постоял еще немного, наблюдая рассеянным взглядом, как разбирают трибуну. Поток людей ощутимо редел. Решив, что медлить слишком долго не следует, чтобы не опоздать к началу, он повернулся и пошел к дворцу.
