— Ну вот буквально вчера я узнал, что умер мой близкий друг. С чего ему умирать в таком возрасте — просто непонятно. Говорят, болел некоторое время, но не очень серьезно. Я хотел узнать, что там да как, может, вскроются какие-то подозрительныuote обстоятельства. Нет, не дали даже заехать на место… м-м… несчастного случая. Домой к нему, одним словом. Говорят, распоряжение Чечетова.
Кириллов отвел глаза и некоторое время смотрел в окно. Лунин понял, что он что-то знает об этом деле.
— Ты знаешь… — медленно произнес Кириллов. — В это дело действительно лучше не вмешиваться. Уверяю тебя, с серией убийств и маньяком это никак не связано.
— Ты-то как можешь об этом знать? Преступник же неизвестен, убийства могут совершаться по-разному. И вообще мне не очень нравится, когда какой-то участок оказывается от меня закрыт. Сразу возникает ощущение, что именно там как раз и таится вся разгадка.
— И все-таки встревать в это дело тебе не следует, — сказал Кириллов. — Этим занимается лично Эрнест. Не сам, конечно, но все под его плотным контролем.
— Но… почему? Разве Шмелев имел отношение ко всем этим вашим делам? Он никогда ничем, кроме своей химии, не занимался.
— Представь себе, что да, имел.
— Ты знал его?
— Скажем так, мы встречались. Несколько раз. Во дворце у Эрнеста.
— И когда же он успел в это влезть? — спросил Лунин, удивленный этим поворотом дела.
— Ну знаешь, тут же все быстро. Особенно сейчас. Шмелев пользовался большим доверием Карамышева. И можно сказать, занимал высокое положение во власти.
— А чем он занимался конкретно?
— Кто его знает. Тут же везде сплошная секретность. Полагаю, что мы об этом так и не узнаем. Но это не так важно.
— Вот это да, — сказал Лунин. — Я этого совершенно не ожидал. Кто бы мог подумать?
— Так вот, именно потому что он считался соратником Эрнеста, причем одним из самых близких, сейчас все это и проходит в особом режиме.
— Проходит… что? Шмелева же уже нет, к сожалению. Что тут можно еще сделать?
— Ничего пока не могу тебе об этом сказать, — ответил Кириллов. — Дождись развития событий, увидишь сам.
— Но если он входил в ближний круг Карамышева, значит тем более, это подозрительно — его смерть. Эрнест говорил мне…
— Все это совершенно неважно, — перебил его Кириллов. — Тут какие-то особые соображения. И ни ты, ни я в них соваться не будем. Займись лучше другими расследованиями. Тебе что, загадочных смертей мало?
— Очень даже хватает, но… Сам понимаешь, если что-то остается невыясненным, начинаешь только об этом и думать.
