Молодой Верди, казалось, сроднился с инструментом, на котором выступал сегодня впервые. Недаром же он был органистом с десятилетнего возраста. И любители музыки переглядывались. Маэстро не обманул их ожиданий. Должно быть, он провел не один час в церкви братьев францисканцев, изучая тембры и звучности различных регистров органа. Впрочем, иначе и быть не могло. Ведь молодой маэстро знал, что без этого внимательного изучения тембров и звучаний не овладеешь инструментом, не сумеешь найти в нем самые красивые и выразительные звукосочетания. Он знал, что хороший органист сам находит в каждом инструменте новую звучность музыки, сам создаст ее, по своему усмотрению соединяя регистры и извлекая из аккорда те или иные призвуки. А на это уходит очень много времени. И еще больше времени уходит, пожалуй, на то, чтобы чутко настороженным слухом уловить и проверить, как плывут и разносятся эти созвучия в гулком каменном здании, как резонируют они в разных частях этого здания — между колоннами, в боковых приделах и наверху, под далекими безмолвными сводами. Потому, что музыкальные инструменты, так же как и люди, хотя и не похожи друг на друга, но подчинены определенным законам среды. И если характер человека формируется в зависимости от жизненных условий, в которых он постоянно пребывает, то характер и возможности звучания зависят не только от творческой фантазии и искусства органиста, но и от архитектурных пропорций и акустических условий храма, где находится орган. Настоящий органист знает об этом. Знал это и молодой Верди. И он не обманул ожиданий любителей музыки. Они переглядывались и улыбались. Давно-давно не испытывали они такого высокого и полного наслаждения.
Ждали молитвы перед дароприношением. Ждали с нетерпением и понятным волнением. Потому, что в это время органист, не связанный общим ходом богослужения и как бы предоставленный самому себе, имел возможность исполнить произведение, довольно значительное по длительности и такое, где он мог показать все свое искусство виртуоза во славу господа бога.
Конечно, так только говорилось — во славу господа бога. За последнее время органисты в больших церквах не очень-то заботились о славе божией, а больше о своей собственной. Они чувствовали себя как солисты театра Ла Скала, когда они выступают перед публикой, и импровизации этих маэстро-органистов носили чисто светский и даже суетный характер. Впрочем, импровизировали не все.
