— Он привезет шубку тебе, — сказала я, — из песцов или из чернобурок.
— Еще бы!
Я почувствовала себя вдруг двуличной лисой.
— Вы будете с ним весьма неплохо смотреться!
— Ты считаешь?
— Прекрасная пара: высокие, стройные, зеленоглазые! (А я — стройная брюнетка с длинными ногами…)
— Представляешь, он мне звонит — а что же делает милая моя супруга одна в отсутствии супруга? А я ему…
— Вместе с ним, значит, ты жить не захочешь? — поинтересовалась я угрюмо, перебив ее лирический треп.
— Это он не захочет! — Она откусила опять кусочек пирога. — Еще кофе?
— Нет.
Настроение у меня почему-то по мере усиления ее веселости падало, словно мы соединились с ней как песочные часы. Одним словом, мне грустно оттого, что весело тебе. Она наконец-то дожевала свой пирог. И потянулась на диване.
А я резко простилась и ушла.
На улице похолодало. До метро я шла довольно долго, а такси слишком дорогое удовольствие. Толстая баба, плюхнувшись в вагоне на сиденье со мной рядом, смяла мне подол плаща. Я ненавидела уже весь мир.
Назавтра Наталья позвонила мне сама. Такого, поверьте, еще не случалось со времени нашего знакомства!
— Слушай, Ольга, ты не представляешь, что сегодня было! — рассказывала она очень взволнованно. — Звонок в дверь, я открываю, вы такая-то? — Такая-то. — А мы к вам. — Ко мне? — К вам — от такого-то. То есть от Игоря, понимаешь? Я — проходите. Они прошли, мужчина черненький, а женщина с легкой сединой, в очках, очень интеллигентная, наверное, она имела к Игорю раньше какое-то отношение…
— Ты… уверена?
— …мне так показалось, слишком она близко все его дела принимает к сердцу, ну, ты слушай, а не перебивай, женщина о нем тепло говорила, мужчина тоже начал хвалить, она — Игорь очень милый, он застенчивый…
— Игорь?!
— …угу, Игорь, в конце концов они решаются и, он выпаливает — в общем, мы к вам, вроде, сватами пришли, Игорь сам, он такой стеснительный, он во дворе остался…
— Во дворе?
— Во дворе.
— Ситуэйшн!
— И не говори! Я — тык-мык, стала виться, как уж на сковородке, людей-то ни за что, ни про что обижать совсем не хочется, а женщина вообще такая приятная, они же не виноваты, что он — такой… рискованный! Но я-то, сама понимаешь, не могу так сразу, я вообще, я не настроена…
— А тебе, между прочим, уже пора. — Я закурила, перебросив трубку из правой в левую руку. Трубка была влажной от моих пальцев.
— Ты думаешь? — Она не обиделась.
— Будешь как Наина!
— Наина? Это у Пушкина?
— Да.
— Ведьма какая-то старая?
