Всё сладкое имеет примесь горечи.
(Марциал)
Очередной скомканный листок полетел в корзину для мусора.
Он и сам не мог толком объяснить себе, что не так с этой птицей. Выполнена она была идеально. Перья настоящие, остальное — из «материалов, идентичных натуральным». Нет, чучело было превосходного качества. Значит, дело не в модели, а в художнике.
Дани обходил птицу с разных сторон, пробовал другие ракурсы, экспериментировал со светом… Листья, ветви — всё получалось, как надо, как задумано. Но не птица. Она смотрелась, как какой-то чужеродный объект.
… Этот зал художественной студии назывался Зеленым. Здесь был сад с фруктовыми деревьями и кустарниками, лужайки с цветами и сочной травой, небольшой пруд, наполненный прозрачной водой. Свет, щедро заливающий зал, был «имитацией солнечного света Изначальной».
Дани находился здесь уже около трех часов. Точнее, два часа сорок восемь минут. Слишком много — и для этого места, и для этой птицы.
Дани был уже в том возрасте, когда позволено самому составлять свой распорядок дня. Однако, он был уверен, что в этом случае суфи Гару, всё же, попеняет ему за непродуктивно потраченные часы. Тем более, что птица не получается… Единственное оправдание в том, что он не может сдаться, отступить, бросить начатое дело незавершенным. Он недоволен собой — это достаточный повод продолжать даже такое несерьезное занятие, как рисование.
Остальные ученики изредка поглядывали с любопытством в его сторону, но не подходили и ни о чем не спрашивали. Наверное, потому, что уже знали, что услышат в ответ — очень спокойную и очень вежливую просьбу не беспокоить.
Еще год назад они были смелее… Тогда все они начали обнаруживать в себе и своих сверстниках некие удивительные изменения: хорошенькие мальчики с пухлыми щечками вдруг превратились в красивых — а некоторые в очень красивых — юношей. Эти перемены, разумеется, затронули и будущих амиров — ровесников Дани, — но те просто стали по-другому одеваться и причесываться, подобрались как-то, в поведении и манерах стало больше строгости, сдержанности. Совсем иначе повели себя ученики в художественной студии, где Дани был единственным представителем высшего сословия. Дети богемы стали по-особому смотреть друг на друга — многозначительные взгляды, загадочные улыбки, голос обрел глубину, чувственность, движения, жесты, казалось, имели тайный смысл… Наблюдать за всем этим было довольно увлекательно. Это превратилось в любимое занятие Дани во время посещения им художественной студии. И посвящать наставника в свои наблюдения ему почему-то не хотелось.
