Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V | страница 20

Но ни эти желания, ни наивная «оппозиция», выбирающая своим центром старого князя Болконского, не вырастают до размеров требований и, конечно, далеки от какой-нибудь организованности. Неопределенное недовольство может быстро исчезнуть под влиянием общего несчастия и прежнее согласие чувств и действий может вновь проявиться с прежней силой, как только обстоятельства покажут его необходимость.

Кн. Х. А. Ливен.

В июне 1812 года наступает этот момент, начинается период последнего движения народов с запада на восток, которое по «закону необходимости» должно завершиться обратным движением с востока на запад. Неприятель, бывший то нашим врагом, то союзником, то победителем, наносившим нам поражения, которые мы праздновали, как победы, то бивший нас наравне с австрийцами, нашими союзниками, то бивший австрийцев при нашей помощи, наконец, вторгается в Россию. Как ни медленно идут известия, как ни недовольны направлением правительственной деятельности «оппозиционеры», но настроение общее по согласности напоминает то, что было в начале войн с Наполеоном. Князь Андрей, который заявлял, что после Аустерлица он ни за что не вступит в ряды армии, опять служит и опять военным. Пьер, который когда-то находил нелепою войну против «величайшего человека в мире», переживает целый ряд настроений, из которых постепенно вырастает уверенность в необходимости подвига для спасения России, убийства Наполеона. Это — наиболее думающие, наиболее склонные к «оппозиции» люди. Все остальное чувствует, не рассуждая, и сливается в едином стремлении, сходном с тем, которое переживал Николай в былые времена. Что Петя Ростов, шестнадцатилетний мальчуган, переживает минуты восторга при виде Александра I, в этом нет ничего удивительного; но в одних чувствах с ним сливается толпа молодых и старых чиновников и купцов, кучеров и неизвестных старух. Когда государь после службы в Успенском соборе, пройдя во дворец и пообедав, вышел на балкон, толпа, уже пережившая за этот день не мало волнений, вновь хлынула ко дворцу. «Ангел, батюшка! Ура! Отец!» кричали народ и с ним Петя, и опять бабы и некоторые мужики послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастья. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перила балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку с бисквитами и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как-будто боясь опоздать, опять закричал «ура!» уже охриплым голосом. Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться. «Вот я говорил, что еще подождать, так и вышло», с разных сторон радостно говорили в народе.