"И это называется ласковое усыпление?!" - ужаснулся я.
Хоть я и обещал деду не зевать, всё же замешкался на секунду-другую: очень уж страшным было зрелище. Этим воспользовалась какая-то вёрткая тварь, оказавшаяся вовсе не одной из тех полосатых лент, что мельтешили на небольшой высоте и о которых предупреждал дед. Наша гостья походила на засохший корешок молодого деревца, да и вынырнула она прямо из-под почвы, которая больше напоминала заплесневелые опилки, нежели землю в нашем понимании.
Она тут же переметнулась на нашу сторону и с аппетитом вцепилась в Настину ногу.
- Сезам! Закройся!!! - в ужасе выкрикнул я и кинулся на помощь девушке.
Но я не успел: меня попросту опередили. Из-под моего кресла метнулась коричневая тень и пострадавшую ногу облапили огромные уши Лори. Послышался громкий "чвак!" и непрошеной гостьи не стало. Спаситель с победным видом зыркнул на меня своими глазищами и вскарабкался на кресло. Потом лениво развалился на нём и со вздохом заявил:
- Земные сладости всё-таки лучше!
Ему никто не ответил. Настя с отрешённым видом сидела на краешке кресла и по её щекам текли слёзы. К моему удивлению это маленькое происшествие оставило её совершенно безучастной.
Что же до меня, то я, невзирая на мучительные приступы совести, напряжённо прислушивался к тому, что творилось внутри меня. И там было к чему прислушиваться! Тело моё наливалось энергией, как переспелый плод. Казалось, что я вот-вот лопну и из меня во все стороны брызнет лучистая энергия! Сердце стучало ровно и уверенно, мощными толчками сотрясая всё моё существо.
И радость. Вовсе неуместная сейчас радость распирала меня. Хотелось петь и смеяться, дурачиться и любить всех и вся! Нечто подобное я испытывал во время работы над картиной, когда меня посещало вдохновение. Однако тогда его хватало ненадолго, всего на несколько минут, после него оставался лишь след приятных воспоминаний. А сейчас я гудел, как перегруженный трансформатор, и чувствовал в себе небывалый прилив сил. Не только физических, что было неудивительно, памятуя о том, что мне понарассказывал дед, но и сил духовных. И присутствовало твёрдое убеждение, что хватит их очень и очень надолго.
Но стоило мне взглянуть на убитую горем Настю, как становилось ужасно стыдно. Мне бы сейчас посочувствовать, сказать что-нибудь ласковое, или, хотя бы, ободряющее, но в голову ничего такого не приходило: избыток энергии пьянил.
