Я сходилъ по его указанію за водой и, возвратясь назадъ, принялся было за ѣду, какъ вдругъ ко мнѣ, Богъ его знаетъ откуда, точно изъ-подъ земли выросъ, подскочилъ «дворянинъ» и почти закричалъ на меня:
— Куда вы скрылись?!. Я нигдѣ васъ не найду… Чортъ знаетъ, что такое!… Я чуть не погибъ здѣсь… Чортъ меня занесъ въ этотъ дьявольскій домъ. Гдѣ вы достали хлѣба?.. Дайте мнѣ… Подѣлитесь… Вотъ такъ ловко! Самъ жретъ, а про меня забылъ… Кромѣ шутокъ, дайте, ради Христа, кусочекъ!… Смерть моя!… Издыхаю!… Черти! Мучили, мучили цѣлый день, хотѣли было безъ штановъ по Москвѣ прогнать, ѣсть не даютъ… Тьфу, безобразіе!..
Я отломилъ и далъ ему кусокъ… Онъ съ жадностью, точно голодная собака, набросился и началъ не ѣсть, а буквально пожирать хлѣбъ, чавкая губами и не разжевывая… Человѣкъ, уступившій мнѣ койку, внимательно и, какъ мнѣ ка" залось, съ какимъ-то отвращеніемъ и презрѣніемъ глядѣлъ на него. Его тонкія, блѣдныя губы кривились и нервно подергивались… Онъ, видимо, что-то хотѣлъ сказать, но сдерживался и молчалъ…
— А спать вы гдѣ ляжете? — спросилъ дворянинъ, съѣвши данный мною кусокъ.
— Вотъ здѣсь, на койкѣ! — отвѣтилъ я.
— На койкѣ! — воскликнулъ онъ, — да неужели? Какъ же это вы нашли?.. Вотъ счастливецъ!… Послушайте? Уступите ее мнѣ!..
— А я то гдѣ же?
— А вы на полу!… Для васъ, я думаю, все равно?.. Вы, навѣрно, тамъ, у себя, въ деревнѣ привыкли валяться по полу, а?.. Уступите!..
Я ничего ему не отвѣтилъ… Мнѣ стало какъ-то неловко, какъ будто чего-то стыдно. Я чувствовалъ, что краснѣю и не могу посмотрѣть на него…
— А вы кто такой будете? — вдругъ съ какой-то дрожью въ голосѣ спросилъ у него сосѣдъ, уступившій мнѣ койку.
— Я… То есть, какъ это, кто буду?.. Человѣкъ, какъ видите?
— Вижу, что человѣкъ… Я не о томъ васъ спрашиваю… Званіе ваше?
— Дворянинъ… А что?
— Дворянинъ… А, дворянинъ!… Баринъ… Бѣлая кость!… Понимаю!… Такъ почему-жъ ты предлагаешь ему на полу лечь, а самъ хочешь на койку, а?.. Койка моя… Я далъ ему ее! — продолжалъ онъ, возвышая голосъ. — А ты уйди!… Тебѣ здѣсь не мѣсто… Мы не дворяне… Зачѣмъ ты къ намъ, мужикамъ, лѣзешь? Тебѣ дали, какъ собакѣ, кусокъ хлѣба, сожралъ — ступай къ чорту! Къ своимъ дворянамъ! Уходи, а не то!..
Онъ не договорилъ и приподнялся на койкѣ. Лицо его побѣлѣло… Губы тряслись… Черные глаза сверкали и бѣгали…
Мой «дворянинъ» посмотрѣлъ на него, какъ-то сжался весь, хотѣлъ было что-то сказать, вѣроятно выругаться, но ничего не сказалъ, вскочилъ съ койки, гдѣ сидѣлъ, рядомъ со мной, согнулся и, какъ-то держа голову на бокъ, отошелъ прочь и скрылся въ другомъ помѣщеніи спальни.
