Письмо - Семен Павлович Подъячев

В деревне Дубининой случилось чудо-чудное, диво-дивное: бывший старый графский кучер Харламп Василии получил письмо от графа Анатолия Викторовича Орлова-Соколова.

Получение письма произошло так. Дело было как раз накануне вешнего Николы — престольного праздника. Харламп Василич лежал на печке, где он, по привычке, мог лежать даже в сорокаградусную жару и «парить вшей», по выражению молодой снохи — жены его старшего сына, у которого он проживал «на спокое», — когда какой-то мальчишка принес ему с почты из соседнего села, бывшего имения графа, письмо.

В избе в это время была одна только сноха или, как называл ее Харламп Василич, «сношенка», убиравшаяся к празднику, да он сам, как уже и было сказано, лежавший вниз животом на самом горячем месте и вспоминавший (что только ему и осталось) свое бывшее житье в кучерах.

— Дяденька Харламп дома? — крикнул с порога мальчишка.

— А за каким он тебе дьяволом понадобился? — спросила сношенка, выглянув из-за перегородки.

— Письмо ему вот отдать наказывали с почты.

— Какое письмо? — удивленно воскликнула сношенка. — Вот он на печке лежит, вшей парит.

И, обратившись по направлению к печке, крикнула:

— Эй, ты, Ваня запечный, письмо тебе от любовницы принесли! Проснись! Хи-хи-хи!

Харламп Василии слышал весь этот разговор, и при последах словах сношенки повернулся на бок и, выставя наружу бороду, захрипел:

— Ты что там насмешки-то надо мной делаешь, а? Мальчик я тебе дался? Я двадцать лет у графа выжил, худого слова от него, окромя как «сволочь», не слыхивал, а ты, шкура волчажья, семиуездная лахань, постарше себя насмешки творишь!

— Да какие насмешки? Эвон мальчик-то? Вру я, что ли?!

— А ты что, чертенок, вольница проклятая, торчишь здесь?! — набросился он на мальчишку. — Тебе чего надо, окаянная сила?! Стекла нашел дело в раме бить, да своих разбойников-учителей — нехристей — слушать. Слезу — убью поленом! Ноги перешибу! Узнаешь, как добрых людей на грех наводить!

Мальчишка, в свою очередь, тоже окрысился:

— Чего же ты лаешься-то, собака старая? Письмо тебе отдать велели, я и принес, а он лается. Сам-то ты нехристь!

— Какое письмо? Насмешка, не иначе, опять какая-нибудь? Мне писем получать неоткуда.

— Может, какая прежняя вспомнила, прислала? — опять, засмеявшись, сказала сношенка.

— Тьфу! — плюнул с печки в ее сторону Харламп Василич. — Засад бы тебе в глотку-то, дай, господи, сел! Кол осиновый!

— Бери, бери письмо-то! Дай-ка, сынок, я ему передам. На! Вру, что ли, разуй глаза-то! Эна, с какими печатями! Издалека, знать, шло.