Прямо, отъ входной съ улицы парадной двери, вела на верхъ широкая лѣстница, а направо была открыта дверь въ небольшую, проходную, съ однимъ окномъ, не то пріемную, не то какую-то старинную лакейскую комнату… Насъ всѣхъ, какъ барановъ или какъ маленькихъ поросятъ въ садокъ, загнали въ эту комнату… Тѣснота и давка сдѣлалась ужасная… Нельзя было вытащить руки, повернуться. Меня и моего пріятеля «дворянина» прижали къ стѣнѣ такъ, что намъ трудно стало дышать…
На стѣнѣ, на видномъ мѣстѣ, висѣла бумажка съ надписью: «Курить воспрещается»… Но на это не обращали вниманія и задымили со всѣхъ концовъ… Вскорѣ сдѣлалось жарко и душно, какъ въ банѣ… Швейцаръ нѣсколько разъ просовывалъ въ дверь свою бритую свирѣпую физіономію и оралъ, что позоветъ городового и выведетъ вонъ тѣхъ, кто куритъ, но, въ концѣ концовъ, кто-то изъ заднихъ рядовъ пустилъ въ него оторванной отъ опорка подошвой, и это его какъ будто успокоило…
Такъ пришлось стоять часа два… Ноги начали ныть… Голова шла кругомъ… Нѣкоторые не выдержали и, опустившись, присѣли кое-какъ на полъ… Но сидѣть на полу было еще хуже, потому что давили и толкали стоявшіе… А разъ уже сѣлъ, то подняться и встать на ноги не было никакой возможности…
Двери въ передней давно уже заперли и не стали пускать новыхъ людей, а насъ все держали въ неизвѣстности. Безконечно долго длилось это ожиданіе, пока, наконецъ, намъ приказано было выходить по одному въ переднюю, къ сидѣвшему за столомъ писарю.
Дошелъ чередъ и до меня, я подошелъ къ столу.
— Паспортъ есть? — спросилъ писарь.
— Есть.
— Фамилія?
Я сказалъ.
— Имя?
Сказалъ и имя.
— Званіе?
— Мѣщанинъ.
— Лѣтъ?
— Тридцать.
— Давай паспортъ!
Я отдалъ паспортъ и, сдѣлавъ налѣво кругомъ, хотѣлъ было встать тутъ-же въ передней, но швейцаръ не допустилъ этого безпорядка…
— Проходи! — крикнулъ онъ, указывая рукой туда, откуда я вышелъ, т. е. опять въ туже набитую людьми комнату. — Живо!..
Въ комнатѣ этой стало еще хуже… Люди толкались и лѣзли другъ на друга, ругаясь и крича… Въ дверяхъ происходила давка… Тѣ, которые не записались, лѣзли въ переднюю, а имъ навстрѣчу пробивались обратно тѣ, которые записались… Получалась какая-то дикая картина напраснаго мученья. Въ комнатѣ стоялъ дымъ коромысломъ… Записавшіеся искали мѣстечка, гдѣ бы приткнуться, а ихъ, въ свою очередь, давили тѣ, которымъ нужно было еще записываться… Послѣдніе боялись опоздать. Страшныя лица, потныя, блѣдныя, красныя, съ вытаращенными безсмысленно глазами, мы казались выходцами съ того свѣта… Процедура записыванья и отбиранья паспортовъ, у кого они были, длилась безконечно долго. Но, наконецъ, благодареніе Богу, кончилась и она. Всѣхъ насъ оказалось 147 человѣкъ…
