Подойдя къ Юсуповскому работному дому, мы увидали, что у дверей подъѣзда стоитъ толпа людей… Было еще рано… Только что стало разсвѣтать, и дверей еще не отворяли… Мы подошли и смѣшались съ толпой…
Люди жались и корчились отъ холода, точно такъ-же, какъ у дверей ночлежнаго дома. Да и люди-то были тѣ-же, что и тамъ… Все та же самая «золотая рота», рваная, грязная, голодная и холодная…
Всѣ ждали нетерпѣливо открытія дверей, а ихъ почему-то не отворяли… Толпа, между тѣмъ, все возрастала… То и дѣло подходили и подбѣгали новыя лица… Наконецъ, насъ собралось человѣкъ съ двѣсти… Глухой ропотъ и шумъ стоялъ въ толпѣ…
— Скоро-ли они тамъ, черти! — слышались ругательства, — замерзнешь здѣсь!… Имъ хорошо тамъ, въ теплѣ-то…
Стало совсѣмъ свѣтло, а насъ все не пускали… Морозъ, между тѣмъ, какъ будто усилился… Перезябшіе люди бѣгали по тротуару и жались другъ къ другу, какъ перепуганныя овцы…
Прохожіе, тепло и нарядно одѣтые, останавливались по ту сторону переулка и глядѣли на насъ съ любопытствомъ Да, впрочемъ, зрѣлище и было занятное: нѣкоторые изъ насъ выкидывали полуобутыми ногами такія па, что впору заправскому танцмейстеру…
Какая-то толстая барыня, проѣзжавшая переулкомъ, остановила противъ насъ своего кучера и громко спросила:
— Что это такое?.. Что за люди?..
— Буры! — Крикнулъ ей кто-то изъ толпы — Черти! — добавилъ другой. — У-у-у, какая! — крикнулъ третій, и вдругъ вся толпа закричала:- У-у-у, какая! го, го, го!… Ха, ха, ха! У-у-у, какая!..
Перепугавная барыня ткнула кучера въ спину, и тотъ, тряхнувъ возжами, пустилъ съ мѣста полной рысью.
— Держи!… Ого, го!… Ха, ха, ха!.. — заорала и загоготала ей вслѣдъ толпа…
Вскорѣ послѣ этого маленькаго «развлеченія» долго неотворявшіяся двери, наконецъ, отворились, толпа хлынула было въ нихъ, но швейцаръ не пустилъ.
— Тише, дьяволы! — привѣтствовалъ онъ насъ. — Входи по череду… Куда васъ чортъ несетъ, обормоты!… У-у-у, окаянные, погибели на васъ нѣтъ!… Передохли-бы тамъ, на Хивѣ-то… Проходи, что-ли!… Работники!..
Начали входить по череду…
Въ передней, налѣво у окна, сидѣлъ за столомъ писарь. Передъ нимъ лежала груда «дѣлъ» въ бѣлыхъ оберткахъ… Онъ разбиралъ и готовилъ ихъ по номерамъ…
