— «Отец Геннадий (жив ли он?), как он купно со мною, с тобой и с церковным старостой Егором (поклонись ему от меня, если жив) в великую пятницу, на страстной неделе, при стечении в нашем храме всех православных моих крестьян обносили мы вокруг престола плащаницу, божественное тело христово? Я плачу, Харламп, вспоминая это! А не осквернили ли, не уничтожили ли памятники, стоящие на могилах моих родителей и предков? Помни, Харламп, они для меня дороги! Не вырубают ли мой парк? Сохранен ли вами мой лес? Скажи, Харламп, и объяви на сходке слова мои моим верным и, знаю я, любящим меня крестьянам, чтобы они до моего приезда берегли бы его, а землею моею можете пользоваться, распахивать ее, снимать покосы; я думаю, по приезде моем подарить ее вам в полное ваше владение. Относительно этого я и графиня решили в вашу пользу.
Прощай, Харламп, или, вернее, до свиданья! Скажи, повторяю, всем моим верным крестьянам, что они не забыты мною. Граф Анатолий Викторович Орлов-Соколов».
— Батюшка, отец наш, дай тебе господи доброго здоровья! — всхлипывая, заговорил Харламп. — Не забыл нас. Землю, говорит, подарю в полное владение. А мы-то здесь, сукины сыны, чем его отблагодарим?
И еще раз попросив отслужить у себя в избе молебен, осторожно, как чудотворную икону, принял от попа письмо и пошел домой.
Это был уже не тот Харламп Василич, которого дразнили ребятишки «гужоед графский», а совсем другой, похожий на петуха, побившего в кровь своего противника: шел он с гордо поднятой головой.
Как раз проходить пришлось мимо той избы, где росла развесистая липа, на суку которой висела доска. Звоня в нее, сюда, под липу, мужиков на сходку собирали. А на заваленке избы, против липы, постоянно кто-нибудь сидел, ибо это было какое-то особенно излюбленное жителями «спокон веку» место.
На заваленке этой и теперь сидели четверо почтенных, бородатых «бывших людей», споривших о том, как прежде справляли Миколу и как его справляют теперь.
Увидя подходившего к ним (миновать было нельзя) Харлампа Василича, они замолчали; когда же он подошел, один из них, сидевший с краю, в рубашке без пояса и в валеных сапогах, спросил:
— Откеда бог несет, Харламп да Василич? Далече ли путешествовал?
— К священнику ходил.
— Зачем?
— Да письмо вот получил. Читать ходил.
— Кто же это тебе прислал-то? Чудно!
— От графа письмо, ит его сиятельсхва.
— От какого графа?
— Гм! От какого! Какой у нас граф? Один — Анатолий Викторыч; От него. Помолебствовать, православные, надо. Водоосвящение сделать. Говорите, слава богу.
