— Напрасно. Никчёмный я король.
— Вы лучше всех! Вы честный государь!
— Но глупый. А потому готов принять совет.
— В анабиозе пятеро. Смерть милосердна к спящим.
— Да будет так. О, горе мне, о, горе!
Несколько итераций безошибочно привели старика в криогенную камеру. Пятеро адептов, завернутые в минус-ткань, парили в холодном дыхании лотоса. Старик приблизился к особи с ярко выраженными женскими половыми признаками, всплакнул и закрыл её сахасрара-чакру. Следующим был большой волосатый адепт с перцем, превышающим среднестатический размер на два порядка. Старик закрыл ему свадхиштхану-чакру. Великолепное пятиногое тело третьего обречённого лоснилось жиром. Манипура-чакра закрылась без скрипа. Четвёртый адепт лежал с открытыми глазами, он видел, как к нему приближается старик, он знал зачем, он плакал и стенал, но ничего поделать не мог. Король закрыл чёрный овал вишуддха-чакры. Последний адепт был голубым. Старик закрыл муладхара-чакру и успокоился. Тела беззвучно лопнули и рассыпались сотнями ледяных осколков. Король упал на пол и громко зарыдал.
АКТ II
Старик лежал на спине и захлебывался собственными соплями. Он хрипел, дрожал всем телом, но конечности отказывались повиноваться. Глаза распахнулись, и свет буквально ослепил несчастного. Ярко-белые стены, ярко-белый потолок, ярко-белые простыни, ярко-белые спинки кроватей, ярко-белые рамы окон, ярко-белые плафоны освещения.
— О, бог мой! Где я? — отплевывая слизь, прокашлял старик.
— Очухался? Ну, не везёт, так не везёт. Я надеялась — к завтрому сдохнешь, старая кляча. Беда. Вот в шестой палате всё идёт как по маслу. Длинный хрыч от перитонита быстро загнулся, а Скоба от гангрены вот-вот ноги протянет. Ты смотри, тут залеживаться — смысла нет. Все одно, гроб для тебя уже куплен.
Ярко-белый халат, ярко-белое лицо, ярко-белые волосы.
— Кто ты? Что делаешь со мной?
На ярко-белом появились складки, потом мелькнула тень, что-то затрепетало в воздухе, запахло фекалиями.
— Кто я? Вопрос странный. Твоя сиделка, придурок. Вот прибираю сраньё и ссаньё. Нет, чтобы с парнями гулять, с вами, увечными, вожусь. Но, работа есть работа. Знаешь, иногда даже нравится. Ведь вы здесь кто? Правильно, никто. Помрёте, все только рады будут. Значит, я тут хозяйка, что хочу, то и творю. Чувствуешь? Это я тебя за яйца взяла. Захочу, отрежу. И ничего мне не будет. Хи — хи…
— О, горе мне! Как я сюда попал?
— Как попадают в хоспис, вонючка? Дочки тебя сдали. Папаша своё дело сделал: оставил обеим по квартире, по «Мерседесу», по мужу с хорошими связями, больше им не нужен. Списали тебя, засранец.
