— Полно тебе причитать, Степан, — досадливо промолвил Голицын, избегая смотреть на Грушу. — Помоги лучше раненого до коляски довести…
— Эко о вас беспокоятся, князь, — тихо произнес подполковник, на что совершенно неожиданно для него, весьма резко среагировал Антоан. Он по-змеиному зашипел и задвигал темными бровями, давая таким образом понять Таубергу, чтобы тот замолчал. Но немногословный тевтонец и так не собирался ничего более говорить.
Метнув взгляд в сторону Груши, похоже, не расслышавшей последней фразы, Голицын успокоился, и на ее вопрос что случилось, ответил скороговоркой:
— Вот, нашли в кустах раненого человека, собираемся отвезти в лечебницу.
— А сами-то вы что в ентих кустах делали? — не удержался от ехидного вопроса Африканыч.
— Это не твое дело, старик, — стараясь быть строгим, ответил Антоан.
— Ясно, — хмыкнул Африканыч. — Токмо более не надейтесь, что подобные фортели вам будут с рук сходить. Все вот расскажу нашей баушке Аграфене Федоровне.
Голицын глянул на Степана, промолчал. Чувствуя на себе взгляд Груши, они с Таубергом дотащили раненого до коляски полковника.
— Может, его лучше в шарабан? — спросил князь, кивнув на экипаж Селивановых. — И места больше, и Степан вам поможет за раненым присмотреть, дабы не растрясло дорогой.
— Пожалуй, — согласился военный.
Втроем они устроили раненого на сиденье шарабана, Степан уселся на козлы.
— Все, дальше я сам, — сказал Иван, усаживаясь рядом с раненым. — Спасибо за помощь.
— Степан довезет вас куда надо. А я с вашего позволения, подполковник, позаимствую вашу коляску и отвезу домой Аграфену Ниловну, — произнес Голицын и добавил уже тише: — Вечером я у вас.
Африканыч расслышал его последнюю фразу и хотел было уже спросить: «Куда это еще вы собрались на ночь глядя?», — однако раздумал. И без того мутноватый взгляд его еще более затуманился, что означало лишь одно: Африканыч в сей момент находится в глубоком раздумье.
Когда шарабан скрылся за деревьями, на поляне наступила благостная тишина, нарушаемая только тихим шелестом листвы и пофыркиванием лошади. Антоан вдруг остро ощутил присутствие Груши за своей спиной и подумал, что зря отправил Степана, а не поехал с Таубергом сам. Ох, зря! Он резко развернулся и направился к коляске, где уже сидела Грушенька, смиренно сложив руки на коленях и низко склонив голову.
— Извольте объяснить, сударыня, каким образом вы оказались здесь? — сухо произнес Антоан, стараясь распалить в себе негодование или хотя бы раздражение.
