И, в кулаке зажав
Монетки по два су,
Уйдут, свой хлам собрав,
Чтоб ночевать в лесу.
У них остроты хлестки,
На них сверкают блестки,
Надолго все останется
Пред взорами зевак.
Уснувшую деревню
Ночной обнимет мрак.
И людям будут сниться
Раскрашенные лица,
Что могут веселиться
Под ветром за пятак.
Балаганщики!
Дорога, поворот.
Фургон бросает тень.
Бог знает, где найдет
Их завтра новый день.
Они уходят прочь.
Они уходят в ночь!
Балаганщики!
ВЕРСАЛЬ
Я несколько раз встречала эту пару туристов - старая, как водокачка, американка, с искусственными зубами и волосами, с искусственным цветом лица, но в настоящих мехах и бриллиантах, и ее молодой супруг, упитанный, румяный, с черными усиками и фотоаппаратом на могучей груди. Он всюду фотографировал ее, а она - его.
Я видела их в Лувре. Он снимал ее на фоне огромного полотна Мейсонье "Отступление Наполеона". Она как бы шагала впереди серой лошади, на которой ехал верхом император. Потом она участвовала в пирушке "Каны галилейской" Веронезе, потом решила состязаться в красоте с Джокондой и, наконец, спустилась вниз и снялась на память рядом с Венерой Милосской.
Меня удивляло только одно: этой чете миллионеров разрешали сниматься где только им вздумается. Если они платят за входной билет долларами, значит, они тут хозяева, пока не ушли. Но на этот раз я увидела нечто из ряда вон выходящее. Это было в Версале - в великолепной резиденции четырех Людовиков. Он снимал ее у фонтана Нептуна, где сгруппировались семь чудищ с человеческими головами и конечностями рептилий. Когда старая леди вскарабкалась на край фонтана и, приняв непринужденную позу, заулыбалась в объектив, то оказалась как бы восьмой фигурой на фонтане. Это было чудовищно, но молодой ее супруг даже не обратил внимания на то, в какой компании снимает он свою миллионершу. Если они удостоили компанию своим вниманием, значит, она чего-нибудь да стоит! Поснимавшись, они отправились во дворцовый музей. Мой путь, напротив, был из музея в парк.
Парк лежал, спускаясь площадками с водоемами далеко к горизонту, обрамленный густыми вековыми аллеями. В зеркальных водах плыли купы облаков, и мне казалось, что самое живое, самое реальное из всех впечатлений - отражение фасада версальского дворца, с его легкими белыми колоннами, слегка вытянутое, трепещущее на воде фонтанов рябью от весеннего ветерка. Оно было всегда, оно было живым свидетелей всего, что происходило здесь за века...
