— Выслушайте же меня, разбойница вы этакая! — кричал он, торопясь за ней по дорожке. — Я не могу предоставить свои средства в ваше полное распоряжение, ведь я отвечаю за них перед своей семьей. Может, вы играете в карты или воровка — откуда мне знать? И потом… — Он схватил ее за руку и встал перед ней, не давая пройти.
Она сердито взглянула на него.
— Что «потом», невыносимый пуританин?
— Пуританин, да? Поцеловать вас еще раз, чтобы вы вспомнили, какой я пуританин?
Он осторожно притянул ее к себе, невольно улыбаясь.
— Не смейте!
— Тогда не обзывайтесь.
— Вы сами начали.
Она посмотрела ему в глаза, и их захлестнуло взаимное тяготение душ и сердец, действующее вопреки их воле и рассудку.
— Я предлагаю вам нечто лучшее, чем капитал, — прошептал он, обвивая руками ее стройную талию и ощущая ее гибкое прекрасное тело сквозь тонкий муслин. Он радовался, что она не противится его прикосновениям, но, хотя Бел и позволила их, она все еще смотрела на него, вызывающе вздернув подбородок.
— Что именно?
— Месть.
Она замерла, настороженно глядя на него.
— Вы имеете в виду Долфа?
— Заинтересовались?
— Пожалуй.
— Не пойти ли нам куда-нибудь поболтать, мисс Гамильтон?
Все так же настороженно глядя на него, она позволила довести себя до экипажа. По дороге к дому Харриет он надеялся только на то, что их общий враг не ждет их там.
В доме Харриет царили покой и тишина. Все еще сердясь на Хоуксклифа за то, что он так высокомерно осудил ее отца, Бел, храня холодное, неприступное молчание, провела его в ту же гостиную, где они впервые встретились. От его высокой, широкоплечей фигуры веяло силой и властностью, и даже изящная комната, казалось, уменьшилась в размерах.
Хоук подошел к окну эркера, и заходящее солнце осветило его точеный профиль, которому орлиный нос придавал выражение непреклонной, властной силы. Она вгляделась в его мужественное лицо с резкими правильными чертами. А ведь он красавец, вздохнув, подумала она и с трудом удержалась, чтобы не подойти к нему и не прикоснуться к его спине.
Хоуксклиф рассеянно смотрел в окно, словно чего-то ждал.
— Я не стану оскорблять вас, мисс Гамильтон, притворяясь, будто мне по душе ваш способ добывать деньги. Однако я думаю, что хорошо разбираюсь в людях, и считаю вас умной, волевой и серьезной женщиной. Я не привык подставлять кому-либо свое горло. Но сейчас у меня нет иного выхода, кроме как довериться вам в надежде, что вы мне поможете. То, что я намерен вам сказать, не должно выйти за пределы этой комнаты. — Он напряженной походкой отошел от окна и сел рядом с Бел. — Вы не помните, Долф Брекинридж упоминал когда-нибудь о женщине по имени Люси?
