Яков Семенович проснулся:
— Это тоже в двух шагах от епархии? Или от университета?
— Какой ты злой, Яшик, — Ксюша рассмеялась и хлопнула его по руке. — Давай я тебе стихи почитаю.
— Потом как-нибудь. Лучше уберем посуду. А то мухи…
Ксюша, напевая, проворно убрала со стола, мыла тарелки в эмалированной миске. Яков Семенович оттаял.
— А скажи-ка, Ксюша. Вот ты молодая все-таки девка. А Георгию скоро семьдесят. Не слишком ли… велик дисбаланс?
— Ну и что, Яшик? — пожала плечами Ксюша. — Я, когда постарею, возьму себе молодого. А Егорий — замечательный. Я без ума от Егория.
— Ну, ладно, — вздохнул Яков Семенович. — Ты тут разбирайся, а я пойду лодку конопатить. Течет, зараза.
Вечером, когда Яков Семенович писал письма при настольной лампе, Ксюша тихо вошла и придвинула табуретку.
— Яков Семенович, — жалобно сказала она. — Давай я тебе почитаю из романа.
Ксюша читала о страданиях наследницы престола Анастасии в сыром бараке Гулага, о заветном перстне с инициалами августейшей родительницы. Речь повествования была изысканна, осатанелая духовность перемежалась дымящейся наваристой порнографией.
— Это будет бестселлер, — объяснила Ксюша.
— Зачем тебе это надо, — огорчился Яков Семенович.
— Какой ты глупенький, Яшик! Жить надо сейчас! Отчего бы и тебе не написать…
— Нет уж. Только после вас, — вздохнул Яков Семенович.
3.
Макар уныло ковырял целину у забора — понадобилась теще среди лета очередная порция гороха для деток. Мало как будто.
— Здравствуйте, — раздался женский голос. — А есть кто-нибудь из взрослых?
Макар растерянно огляделся — дети, вроде бы, еще спят.
— Ой, — смутилась женщина и рассмеялась. — Я имела в виду, кто-нибудь из женщин.
— Да-а? — вопросительно откликнулась Евгения Георгиевна, появившись на крыльце.
— Здравствуйте. Я с того берега. К вашему Славе за молоком иногда хожу. А муж в лодке сидит. Я что хотела… Могла и у молодого человека спросить, но женщины, мне кажется, ближе к таким вопросам… Это правда, что вы строите часовню? Ну, не вы, а…
— Правда. Правда и то, что главный строитель исчез. Поехал за благословением и уже две недели как…
— Но ведь построят?
— Я думаю, да. И материал завезли, и ребята там вроде ковыряются, шкурят.
— В таком случае, — женщина развернула зажатый в кулаке носовой платок, — мы хотели бы принять посильное участие. Вот, не передадите ли, кто у них главный, семьсот рублей? Не Бог весть что, конечно, но от души.
— Конечно, передадим. Спасибо. Вот Макар сейчас и отнесет к Митяю.
