— И… Вам удается сводить концы с концами? В смысле денег, я имею в виду.
— Да, удается. При условии, что я много работаю. Двенадцать часов в день, по крайней мере. Я организую свой труд, иначе я бы не справилась.
— У вас много заказов?
— Слишком. Но чтобы хватило, как раз и надо, чтобы их было слишком много. Есть пустые периоды. Так что пока мне дают, я ни от чего не отказываюсь. И работа всегда срочная, вы знаете? Мне случается проводить по двое суток без сна.
Она торопится добавить:
— Я не жалуюсь! У меня есть моя собака и мои кошки. Я сама строю свою жизнь. Я не рабыня часов. Главное, сдавать работу вовремя.
— Это счастье!
— Счастье, да.
— Можно вопрос?
— Пожалуйста.
— Трущобы — это аварийные дома. Почему вы не подыскали другую квартиру? Вы же можете платить за жилье.
— Ну, прежде всего наемные квартиры на улице не валяются, не знаю, заметили ли вы это. Тем более что мне нужно много места для моих зверушек, а я не хочу покидать Париж из-за работы. И потом, я не люблю общество, я чувствовала себя чудесно в моем уединении, среди этих… как их… маргиналов, шумноватых, конечно, но они меня великодушно оставляли в покое, и все же у меня была уверенность, что они рядом и если вдруг понадобится… У меня была комната для себя и кошек. На этажах вода была отключена, но во дворе был кран. Если мне на лестнице попадался какой-нибудь паренек, а я несла полное ведро, то он обязательно помогал мне донести его. В праздники они всегда делали мне небольшие подарки: тарелку кус-куса, кусок жареной баранины. Они давали мясные обрезки для моих кошек. Араб-бакалейщик отвечал на звонки ко мне, его дочка поднималась звать меня к телефону. Они принимали меня такой, какая я есть, не удивлялись ничему, не спрашивали ничего, не выпытывали, как дошла я до жизни такой.
Ну вот! Это в мой огород. Я говорю:
— Ну, знаете, это для поддержания разговора. Я бы обратил ваше внимание на то, что даже не спросил вашего имени.
— А я вашего. Меня зовут Женевьева.
— А меня Эмманюэль. Это имя было в моде тридцать пять лет назад.
— Оно очень мягко звучит.
— Да. Ему не хватает напряжения. Текучее имя. Имя, вытекающее у вас между пальцев. И отвратительное уменьшительное: Мано. Я всегда давал в морду тем ребятам, кто меня звал Мано.
— Что за манера себя очернять?
— Я не очерняю себя. Не я выбрал это имя.
— Мне кажется, что всякий раз, вы испытываете неприятное чувство, когда речь заходит о чем-то, что касается вас. Но скорее всего, я ошибаюсь.
