— Я уверена, что банки нас поддержат, па!
— Слишком поздно, я уже обещал Маккензи. Уверен, что Стюарт выслушает тебя, поаплодирует и профинансирует сверх оговоренных семнадцати с половиной миллионов, как только «Лэмпхауз» станет их филиалом.
Вот как! Отец уперся и его ничем не отговоришь, даже срочной спасательной операцией, предполагающей совершенно новую концепцию книг и читателей «Лэмпхауза». Ее папа склонялся к мысли взять свои деньги и убежать, точнее — уплыть на юг Франции. Оливия заметила, что ее обычно довольно болтливая мать крайне неохотно говорила на эту тему.
Воскресный ланч с родителями, как обычно, оказался непродуктивным; оба были погружены в себя — мама в свои подливки и варенья, папа в мечты об отставке, игре в гольф и плавании на яхте всю оставшуюся жизнь. Оливия вернулась в Фулхэм.
Она нашла записку от Аманды, нацарапанную на обороте старого меню из китайского ресторана: «Великолепный парень в еще более великолепной машине заходил, когда тебя не было, и оставил тебе великолепные орхидеи. Сказал, что всю неделю пытался тебе дозвониться. До чего ты дошла, скверная девчонка?»
Так почему же ты не вошел со мной в контакт прошлым вечером, Стю, почему не поговорил лично? — подумала Оливия с хитрой улыбкой. Она развернула цветы, упакованные в целлофан, и оттуда выпала его третья карточка.
«Сожалею о прошлом вечере, но дела помешали. Как насчет обеда сегодня, чтобы я смог объяснить?»
— Объяснить что, Стю? — пробормотала она, широко улыбаясь. — Ты уже сказал все, разве не так?
За отсутствием вазы — а в ней и не было потребности: ей давным-давно никто не дарил цветы — она поместила орхидеи в банку из-под варенья и поставила на подоконник.
В половине девятого следующего утра Оливия сидела за своим рабочим столом на Патерностер-роу. Бэрди не появлялась до без десяти девять. Она вошла в кабинет Оливии, не сняв пальто, неся длинный, узкий, тщательно упакованный и маркированный букет цветов.
— Оливия, шофер Стюарта Маккензи только что оставил их у Данкфорда на входе — это для тебя.
— Возьми их, Бэрди. От орхидей у меня астма.
— Ты так говоришь, будто заранее знаешь, что я принесла.
— Да. Со вчерашнего дня.
— От кого?
— От цветочницы на Шафтсбюри-авеню.
— Вечер в субботу получился удачным?
— Ужасным. Надо было мне быть благоразумной, как ты, и не ходить.
— Хочешь кофе?
— С удовольствием.
Бэрди забрала орхидеи и принесла кофе. В девять тридцать появился ее отец на «даймлере» с водителем, и утро пошло своим ходом. Сначала в мрачной комнате с дубовыми панелями состоялось собрание членов Совета «Лэмпхауза». Занавески, витые орнаменты и портреты предков — Котсволдов были такими же, как в кабинете сэра Гарольда. Тут он и взорвал свою бомбу — сообщил о продаже издательства Маккензи, которая, впрочем, не была абсолютно неожиданной. Затем предоставил слово дочери.
