К ее удивлению, Фэй Ратленд с энтузиазмом пожала ей руку.
— Давайте будем друзьями, а не заклятыми врагами, Оливия. Эта дурацкая история — слишком трудная, чтобы работать за гроши. Маккензи обратились к моему агенту за моей историей, мы к ним не обращались. Если они хотят сделать деньги на моем имени, мне это до лампочки. Когда-нибудь позвоните мне — полагаю, «Лэмпхауз» теперь станет филиалом издательства «Маккензи»?
Утечка информации из замкнутой издательской системы, несомненно — от самих Маккензи. Оливия сказала:
— Еще нет, Фэй. Пока ничего не подписано и не продано.
— Мы можем вместе позавтракать и обсудить это дурацкое дело, Оливия. А можно и не обсуждать — я его не понимаю и не хочу понимать.
Я тоже, Фэй, подумала Оливия.
— Спасибо, — поблагодарила она, не выказывая никакого желания дать бесплатный редакторский совет Фэй Ратленд, которая направилась прочь среди обладателей камер и диктофонов, толпившихся от дамского туалета до самого горизонта. Нет сомнений, что Стюарт Маккензи предоставил ей бесплатный проезд на своем лимузине с водителем.
Оливия чувствовала, что ее «трудноисполнимый» план сработал, и даже слишком хорошо. Он даже не потрудился пройтись по комнате, чтобы вручить ей свои таинственные послания, трус этакий!
— Такси, мисс Оливия? — спросил швейцар «Кавычек».
— Нет, спасибо, я поеду на метро.
Оливия Котсволд вышла в мрачную октябрьскую ночь, удивляясь про себя, что кто-то считает издательский бизнес благородным делом.
В теплой, влажной атмосфере «Кавычек» Фэй бросила Стюарту свою горжетку из искусственного меха.
— Эта девица Котсволд — просто подвыпившая маленькая сучка!
— Потому что у нее хватило ума не уплатить тебе миллион?
Он окутал горжеткой ее обнаженные плечи.
— Почему ты со мной так груб, Стю? Ведь я тебе сделала одолжение, или даже одолжения? — надулась она, и он смягчился. В этом не было ее вины; она была слишком глупа, чтобы понять, что ее эксплуатируют.
— Извини, милая, просто уже поздно и я устал! — он размышлял, сможет ли еще нагнать Оливию Котсволд.
— Пойдем ко мне, Стю. Я уже сыта по горло, подписывая свое имя ни за что.
— Миллион долларов — это ни за что? — протянул он.
Фэй прищурила на него свои зеленые глаза: в черном костюме в тонкую светлую полоску и светло-зеленой рубашке, в шотландском жилете и модном галстуке, он был живым укором мужской части общества, одетой в смокинги. Тридцатидвухлетний, высокий, темноволосый и голубоглазый — ну просто воплощение самых заветных женских мечтаний. И при этом прекрасно знает, какое впечатление производит на слабый пол. Да, Стюарт Маккензи — мужчина, которым можно наслаждаться. Предпочтительно в постели.
